Роман Арефкин - В лесной чаще

– Быть того не может! – Пьер поверить не мог услышанному, поскольку вся эта история звучала больше как детская загадка на алогичную сообразительность, когда предлагалось найти решение поставленной проблеме любым, нелогичным путём.

– Рюзи, обогатившись таким образом, вернулся во Францию. Он покинул своего господина Жака Картье, не пожелав тратить следующие годы на странствия вокруг Северной Америки, без каких либо явных перспектив. На полученное золото он купил себе дворянский титул, снарядил корабль и экипаж, обзавёлся несколькими дюжинами ожеребившихся кобыл с их отпрысками и отправился обратно к острову, добывать золото.

– Но… – проговорил Пьер, подначивая Балларда – В таких историях, всегда появляется некое «но», которое перечёркивает высокие амбиции и возлагаемые надежды.

Профессор рассмеялся.

– Ты как в воду глядишь! Рюзи никогда больше не смог найти этот остров. Он много месяцев подряд бороздил просторы Индийского океана, и так и не нашёл заветный остров. В конце концов, его экипаж, состоявший главным образом из антисоциальных типов, нанятых в портовых тавернах, утратили остатки веры в своего капитана и в его «завиральные» истории. На судне случился мятеж, Рюзи лишился командования и был высажен на одном из безымянных островов, который встретился экипажу. В качестве имущества, которое Рюзи было позволено взять с собой, оказалась одна из кобыл. Моряки, таким образом, издевались над своим бывшим капитаном, утверждая, что если остров, на который они его высаживали, окажется тем самым, искомым островом с муравьиной горой и золотом, то Рюзи должен будет оплодотворить кобылу, и использовать её потомство, чтобы разжиться золотом, времени у него будет предостаточно.

– Да, – сказал Пьер, которому с одной стороны хотелось смеяться, а с другой он не смог выдавить и улыбки – это могло бы быть смешно, если бы не столь печально.

Баллард, тем не менее, рассмеялся.

– Ну что, мой друг? Пришла пора приступать. Уже почти полдень и муравьи выволокли наружу большую часть дневной нормы золота. А это значит, в сумки на боках жеребцов попадёт больше самородков! – с этими словами, профессор проверил, как прочно были закреплены кожаные сумки на боках животных – Ты поведёшь жеребят к нашему наблюдательному пункту и оттуда, подгонишь их к подножью холма. Затем вернёшься на наблюдательную точку и станешь следить за процессом.

Сказав это, Баллард протянул Пьеру зачехлённый бинокль, напомнив мужчине про необходимость избегать попадания прямых лучей солнца в окуляры.

– Затем, когда увидишь, что дело сделано, сообщи мне по этой рации. – теперь профессор протянул Пьеру небольшую рацию и показал, как следовало пользоваться прибором – Я освобожу кобылу, и на ней прибуду к вам. Я не знаю, как могут повести себя муравьи, когда жеребята, с наполненными золотом мешками будут уходить, у Рюзи, по крайней мере, с этим не было никаких проблем. В случае чего, ты заскочишь вторым на кобылу, она запросто увезёт нас двоих. Думаю, что и жеребцы поспеют за нами.

Пьер не знал, что и сказать. План казался простым в своей чёткости, требовалось только его исполнить согласно инструкциям.

– Слушай, Баллард, – проговорил вдруг Пьер – на всякий случай возьми свой пистолет. Вдруг что пойдёт не так, ты умеешь пользоваться им лучше, чем я!

Пьер уже хотел начать отстёгивать кобуру, но профессор его остановил.

– Не беспокойся об этом. Давай надеяться, что нам не понадобится оружие. – Пьер ещё хотел что-то возразить, но Баллард не позволил ему сделать этого – Повторяю, оставим крайние меры, на самый крайний случай!

Итак, в сопровождении трёх жеребят, которым не терпелось пуститься в безудержный галоп, Пьер направился к куче валунов, к наблюдательному посту недалеко от муравьиного холма. На душе у него царила смесь самых разных чувств и доведись ему описывать эту эмоциональную палитру, вряд ли он смог бы быть лаконичным.

Тем не менее, даже в этот момент внезапного эмоционального подъёма, Пьер не смог себя обмануть и солгать, сказав, что среди всевозможных эмоций, заставлявших его с нетерпением ждать свершения затянувшейся истории, было такое чувство, от которого в ногах ощущалась неудобная мягкость и дыхание порой замирало. Пьер, помимо прочего, испытывал непонятные тревогу и страх.

Проходя мимо очередной гряды валунов, на высоком обломке скалы, некогда возвышавшейся над местным, убогим пейзажем, Пьер увидел человека, и всего секундного созерцания ему оказалось достаточно, чтобы узнать в нём Арнава.