Александр Николаев - Delirium tremens

Ничего не предвещало, но день неожиданно оказался непростым. Его вообще можно было бы считать удачным, если бы не совесть. Грызла, суетливая – непонятно зачем?! – его изнутри, мешая думать и принимать решения, забивая ровный ход мыслей сопливой сентиментальностью. Он злился на нее за это. Уж кому, кому, а ему не надо о себе напоминать. Он точно – доподлинно! – знает, что он, Владимир Григорьевич Мартыненко – настоящий, хороший человек. Он знает, что такое дружба не понаслышке. А Миша – его друг. И точка. И никакой зависти!

Вот только… после того, как Зобин рассказал подробности разговора с Маккинли, о том, что этот фигляр сам вызвался, по сути, не глядя, профинансировать весь этот безумный балаган, совесть в первый раз легонько кольнула Владимира Григорьевича. А потом еще. И еще. А теперь, чем дальше тем больше, и вовсе покоя не дает. «Только я-то тут не при чем! И Мишка – давно уже не маленький! И деньги – это не игрушка! Ведь он сам, как дурачок, подставляется, тащит свою голову на плаху случая! По гамбургскому счету, он вообще должен быть мне благодарен за то, что это именно я, а не какой-нибудь проходимец, который непременно бы воспользовался ситуацией, теперь в курсе его махинаций…»

…Два года назад совершенно случайно, в одной социальной сети, встретил Владимир Григорьевич до боли знакомый аватар – Ларка! Лариса Тюленева, бывшая сокурсница, пребывала к тому времени, судя по подписи к нему, в США. Кроме того, что они когда-то учились в одной группе, она ему когда-то и нравилась! Не то чтобы он воспылал так, что жить без нее не мог, но отношения ей предложил. Взаимностью она не ответила, честно призналась, что влюблена в Мишку. А Зобину до нее дела не было. У него была своя, роковая любовь. В общем, как в той песне: «Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто не совпадает…» Ничем хорошим тогда эта история не закончилась.

Но встретить ее через столько лет оказалось чертовски приятно! Он ей написал, она ответила. Обменялись телефонами. Созвонились. Совершенно кстати, все это произошло накануне двадцатилетия их выпуска, на которое он, естественно, ее и пригласил. А она ломаться не стала – приехала – чуть раздобревшая и от этого даже похорошевшая, но повторять попытку наладить более близкие отношения он не стал. Что, в общем-то, было правильно. Дружба есть дружба.

Во время этой встречи она-то и навела его на мысль заняться языком – английским, техническим. Дескать, время идет, а в этой стране ничего не меняется. Пора и о себе подумать. Хорошие инженеры нужны везде и всегда. Но без языка – никуда. Владимир Григорьевич предусмотрительно проявил патриотизм. Сказал, что ему и здесь хорошо. На этот пассаж Ларка загадочно ответила: «Можно и здесь. Представителем иностранной компании.» Она даже бралась посодействовать. Но он, побоявшись что-то менять в своей устроенной жизни, отказался, и разговор этот так и остался только разговором, хотя зерно стремления в душу Мартыненко она посеяла. Чтобы осуществить задуманное, он зарегистрировался на паре околонаучных англоязычных форумов. В дебаты не лез, впитывая особенности общения интеллектуалов от прикладной науки…

А в январе этого года, в день рождения Зобина – события, о котором в последнее время никто и не вспоминал – она, как снег на голову, прилетела из Штатов и притащила с собой молодого, щеголеватого паяца, Эндрю Маккинли. Зачем?! Мартыненко лишних вопросов не задавал, а Лариса действовала стремительно. Взяв на себя роль хозяйки торжества, за день собрала роскошный стол, созвала гостей и устроила Мишке юбилей, на который привела и своего американца. Пили, ели, танцевали, насколько позволяло скромное жилище именинника. Владимир Григорьевич изрядно набрался и обхаживал Ларочку, а Маккинли – Зобина. Опять же, зачем? Мартыненко, при желании, мог бы все выяснить. Но, во-первых, он слишком много выпил, и, во-вторых, в подобное развитие событий даже сейчас верится с трудом, а тогда нечто подобное невозможно было представить. И если он и обратил тогда внимание на Маккинли, то скорее потому, что глупо приревновал его к Ларисе. Только теперь все срослось…

«Миша, Миша, змей-искуситель, навязался ты на мою голову. Ловил бы дальше свою селедку в Тихом океане. Угораздило тебя вернуться!» Мартыненко плевать хотел на наивного американца, насильно всучившего Зобину деньги. На бредовый эксперимент, ставить который возможно разве что в сумасшедшем доме. На Ларису – если и было что – давно отгорело. «Масса и гравитация», – стучало в висках и не давало покоя. Хотя, если быть до конца честным, на массу и гравитацию тоже наплевать! Не было до сих пор ответа, значит и не надо! Не время, и не судьба. Но Мишка – черт бы его побрал! – так элегантно рассовал все по своим местам. Может и неправильно, но так стройно и красиво! Мартыненко не завидовал. Чему тут завидовать? Он знает Зобина всю жизнь. И тот всегда был полон «открытий чудных», с младых ногтей, и это ничему не мешало, они дружили искренне, по-настоящему. Владимир Григорьевич научился не обращать внимания на все его чудачества, но тут…