Валентина Поваляева - Человек в черном котелке. Повесть

Таня подумала, что визит ночной дамы как-то связан со смертью Марфы. Девушка никогда не жаловалась на болезни, была веселой, румяной, любила громко смеяться и так же громко петь песни. Даже не верилось, что ее уже нет. А вдруг Черная женщина заберет и ее, Таню? Ведь видела же она девочку, погрозила пальцем!

***

Дни становились все тягостнее. Маменька с постели уже не вставала, не помогали ни заморские лекарства, ни нянюшкины отвары. Женщина все больше времени проводила в забытьи, и уже не узнавала Таню, если девочка заходила к матери в спальню.

– Маменька умирает? – спросила как-то Таня у няни.

– Ты уже большая девочка, тебе восемь, должна все сама понимать, – уклончиво ответила нянюшка и предложила своей воспитаннице погулять в саду.

Таня удивилась. Раньше ей никогда не позволяли одной выходить из дома. Но послушно надела пальто и полчаса бродила по садовым дорожкам между голых осенних кустов, вздрагивая от порывов сырого ветра.

Таня подняла голову: где-то высоко, в пронзительной синеве – разве может быть осенью такое небо?! – кричала неведомая ей птица. Так больно, так жалостливо, что хотелось или бежать куда-то, чтобы помочь страдающему существу, или просто заплакать от собственного бессилия и отчаяния. Откуда-то, прямо под ноги, упало большое иссиня-черное перо. Девочка подняла его. Красивое перо. Жаль выбрасывать, оно еще пригодится. К примеру, можно украсить красивым плюмажем куклу Светлану. Таня поспешила в дом, давно пропахший лекарствами и чем-то липким, приторным, вызывающим дурноту, спрятав драгоценное перо на груди.

Вечером девочка, принявшись мастерить для куклы праздничный наряд, спохватилась – нет серебряных ниток. А так хотелось пришить красивое перо к шляпке. И она отправилась к няне. Подходя к няниной каморке, Таня услышала странное бормотание и отдельные отчетливые слова: «Забери, унеси, избави…».

Замерев у двери нянюшкиной комнаты, Таня в щелочку с изумлением наблюдала, как няня, стоя на коленях возле комода, молится на странную икону в потемневшей деревянной раме. Странную потому, что Таня узнала лик на изображении: то был портрет Черной дамы, напугавшей ее однажды ночью. И – надо же! – сквозь искусно нарисованную вуаль просвечивали два фиолетовых огонька, словно глаза Черной дамы прожигали насквозь тонкое кружево.

– Избавь, забери, – гнусаво распевала нянюшка, не замечая ничего вокруг.

– Что мне за это будет? – Таня вдруг услышала равнодушный незнакомый женский голос.

Девочка могла поклясться: в комнате, кроме няни, никого не было!

– Зачем мне измученная горем и страданиями жертва? Для нее смерть – избавление. Никакой радости, никакой жизненной силы я не получу, – продолжал голос. – Она и так через годы сама уйдет из мира…

– Через годы! – ахнула нянюшка. – За что же такие муки! Ведь ты же знаешь – каждый день похож на ад.

– Ты ада не видела, – Тане почудилась усмешка в голосе невидимой собеседницы.

– Но я… заплачу! Только избавь! – нянюшка почти рыдала, спрятав лицо в ладонях. – Ведь ты уже получила от меня подарок. Работница, Марфа…

– О да, этот дар я приняла охотно, – голос промурлыкал удовлетворенно. – Молодая, здоровая, цветущая… Ее песни хороши…

Нянюшка отняла ладони от лица, словно завороженная уставилась на портрет.

– Но этого мало! Для заключения сделки нужна родная кровь, – голос, казалось, заполнил всю комнатенку, звучал из каждой стены, каждой доски. – Родная кровь унесет страдания твоей госпожи.

– Так возьми же Андрея Ивановича! – вскрикнула няня. – Супруг Ольги Николаевны вечно странствует, его и так все забыли. Возвращения его никто уже и не ждет…

– Хитришь, Варвара. Или забыла, с кем разговариваешь? – рассердилась невидимая гостья. – Ведь это я наградила даром целительства твою бабку, она передала по наследству секрет своей дочери, твоей матери. А потом и ты получила силу исцелять от недугов. Кого ты хочешь обмануть?!

– Прости… Поверь, я тебя почитаю, моя госпожа… Но Андрей Иванович…

– Не вернется он. Уже два месяца как на дне озера в забытом студеном крае.

– Ужас какой! – нянюшка снова закрыла лицо руками.

– Да и не годится эта жертва, – продолжил голос. – Во-первых, не единокровный родственник. А во-вторых, мне не нужен разочаровавшийся самоубийца. Хочу молодой, сладкой крови от невинного существа. Вы, люди, стали неблагодарны. Помню, раньше мне поклонялись и с радостью приносили человеческие жертвы, чтобы спасти от болезней и проклятия своих собратьев. А если собирались на битву, то просили у меня прислать на подмогу духов своих умерших воинов, чтобы войско стало сильнее. И я помогала. Ваши предки почтительно принимали мое решение по отношению к их жизни. А теперь… Теперь иные времена. Жертвенники засыпаны камнями, а вы, жалкие людишки, сжигаете на масленицу соломенное чучело, которое символизирует меня саму! Вы оскорбили дочь Сварога и Лады, первых детей Великого Рода! Они дали рождение вашему миру, напитали его красотой, любовью, плодородием! А я – часть великого процесса, ведь без смерти не бывает новых рождений. Разве вы это не понимаете?! Но нет! Вы, люди, стали слишком гордыми, слишком себялюбивыми, вы считаете себя равными богам! Я отомщу… Теперь я требую особую плату.