Валентина Поваляева - Последняя фотография. Из цикла «Чужие окна».Мистическая история

© Валентина Поваляева, 2017

ISBN 978-5-4483-8032-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Электрик Сарафанов потрясал кулаками перед носом заведующей выставочным залом Евгении Николаевны Рубенской и, обдавая запахом стойкого водочного перегара, доказывал, что «больше к этой чертовщине» он не приблизится.

Под «чертовщиной» Сарафанов подразумевал выставку работ фотографа Разумова, открытие которой должно было состояться со дня на день, а пока технический персонал центра устанавливал освещение, развешивал фотографии, а мальчики-курьеры разносили по почтовым ящикам рекламные листовки.

– Я говорю: ноги моей больше рядом с этой заразой не будет, – орал Сарафанов, и отвертка в его кулаке грозно покачивалась. – Только стал светильник рядом с мордой налаживать, как вижу: он смотрит на меня! Глаза выпучил и смотрит! Аж холодный пот прошиб. И губы у него в улыбке растягиваются. Жутко так, словно шепчет что-то, а голоса нет. Ясно, какой у фотографии может быть голос? Только ведь мне не причудилось!

– Ваше беспробудное пьянство довело вас до слуховых и зрительных галлюцинаций, – презрительно сказала Евгения Николаевна, отмахиваясь от кулака Сарафанова и от его отвертки.

– Ты думаешь, я пил? Нет! Трезвый был, как стеклышко! – обиженно протянул электрик. – Я уже после того как… этот хмырь мне подмигнул, лекарство принял. Иначе бы свихнулся! Говорю тебе, Николаевна, не надо эту выставку открывать, и фотографии все сжечь нужно! Не то беда случиться.

– Какая еще беда?

– Откуда я знаю? Я ж не электросенс какой-нибудь, а электрик.

– Экстрасенс, – поморщилась Рубенская, поправляя кружевное жабо на блузке. – Опять вы путаете слова!

– Один хрен, – Сарафанов сунул отвертку в карман рабочего комбинезона, – а только ищите себе других дураков обслуживать этот выставочный зал. Мне еще жизнь дорога!

И тяжело ступая, электрик отправился в ближайший кафетерий, где помимо чая и кофе подавали напитки покрепче. Рабочий день для Сарафанова закончился в десять часов утра.

Евгения Николаевна вздохнула.

Ну где еще можно найти хорошего электрика? А Петя Сарафанов хоть и пьющий – мужик толковый, пусть и не слишком образованный. Но с одним мотком проволоки творит чудеса! Сколько раз выручал выставочный зал, когда организаторы презентаций желали, чтобы одна картина (скульптура) освещалась так, а другая – эдак, чтобы по периметру свет был приглушенный, а в уголках – ярче… Сарафанов чесал для солидности в затылке, но капризы заказчиков выполнял исправно. И надо же, терпение электрика лопнуло. Для фотографа Разумова он не захотел постараться.

Разумов! Да что за величина такая? Для электрика Сарафанова он был просто бывшим одноклассником Славкой, которого сверстники шпыняли почем зря. Тихоня с вечно оттопыренной нижней губой и шмыгающим носом, который даже пожаловаться учителям не смел, чтобы те наказали его обидчиков. Петя Сарафанов ботана Разумова не трогал. Он даже иногда защищал его от одноклассников, а поскольку Петя еще в начальной школе стал заниматься боксом и к четырнадцати годам уже носил титул чемпиона области, то у ребят охоты с ним связываться не было.

Евгения Николаевна знала, что если бы спортивная карьера Сарафанова сложилась удачно, он бы и к рюмке не потянулся. Но в семнадцать лет парень попал в жесточайшую автомобильную аварию. Множественные переломы, потом длительное лечение… Единственный, кто из одноклассников навещал Петю Сарафанова в больнице, был школьный неудачник Разумов. Хотя почему неудачник? Он уже находился на полпути к славе – фотографии талантливого школьника вовсю публиковались как в местной прессе, так и в областных изданиях. А в больницу, чтобы развлечь пострадавшего товарища, Славка притащил толстенный столичный глянцевый журнал. Листая его, Петя увидел… себя самого на боксерском ринге. Автором работы был Владислав Разумов. Эта фотография в рамочке до сих пор висит у Сарафанова дома на стене в спальне, над кроватью. Вернее, висела. До вчерашнего вечера. Петр снял фотографию и, изорвав на мелкие кусочки, выбросил из окна. Объяснить поступок Сарафанов не мог. Никому. Потому что его бы сразу записали в умалишенные и поместили в уютный интернат с зарешеченными окнами и здоровенными санитарами под дверью палаты. И кто поверит, что последние две недели по ночам Петя просыпался от шума, доносившегося с фотографии на стене? Рассказать, как красавец боксер на снимке оживает и лупит что есть силы соперника, а зрители свистят, улюлюкают, аплодируют так, что кошка, привыкшая спать под боком у Сарафанова, нервно вздрагивает и, уставясь янтарными глазами на фотографию, начинает утробно мяукать? Ну уж, извините! Дураков нет! А если поделишься своими опасениями, то скажут в ответ: белая горячка у тебя, дружок, лечиться надо! А как не пить, если вторую неделю кошмары снятся? Все он, Разумов, виноват!