Кира Марченкова: Чужие окна. Стихотворения

У каждой вещи есть свой смысл и срок,
И есть у каждой осени приметы.
На улицы, испуганные светом,
Листва ложится вдоль и поперек,
Она еще не скормлена огню,
Вся эта россыпь бликов и контрастов…
А я смотрю, как умирают астры,
Прильнувшие к холодному окну.
Их жизнь такой бесхитростной была
И кончится без видимой причины.
Смотри! Они почти неразличимы
Сквозь мутный фильтр немытого стекла.
Как я боюсь нарушить тишину!
Но в этом же оконном переплёте
Я вижу птицу в прерванном полёте
И руки к отражению тяну.

Встречаешь новый день как в первый раз.
«Открыть окно, включить на кухне газ…» —
Как мантру шепчешь, тихо оживая.
А за окном такие виражи,
А на стекле такие витражи —
Февраль еще не то навышивает!
И пьешь горячий чай, закрыв глаза,
И видишь – небо, майская гроза,
Прохлада распустившейся сирени.
Но это все мечты, а за окном
Кружит и вьюжит. Только теплый дом
И мокрый нос, уткнувшийся в колени,
Напомнят, что все это наяву…

Спасибо, что я все еще живу.

Наступил слишком долгий и мёртвый сезон-
Время тягостных снов и нетопленых комнат.
Время года – зима. И какой-то резон
Отыскался проститься, но всё-таки помнить.

Время года – февраль. Третьи сутки. Среда.
Беспокойные мысли и буйная вьюга.
Всё своим чередом. Даже в трубах вода
Захлебнулась теплом, не добравшимся с юга.

Облачно и тихо – как во сне,
Как в тяжёлой коме января.
Видишь, я мечтаю о весне,
Видишь, фонари уже горят.
Облачно и тихо – как в бреду,
Снег и вата – всё в одной горсти.
И весне по тающему льду
К нам ещё ползти – не доползти…

Из января не выбраться никак,
Из этих дней, безрадостных и тусклых.
Густая, малокровная река
Едва течёт в своём привычном русле.

Так медленно уходят на покой
Морозами обугленные ивы.
Теперь я тоже стала бы рекой-
Податливой, холодной, молчаливой,

И слушала б в объятьях темноты
Как надо мною тени оживают,
И всхлипывают старые мосты,
Неведомого чуда ожидая.

1
Встречая снег, внимательно смотри,
Как белый саван укрывает землю,
И как зиме деревья молча внемлют,
Но не умри, ты слышишь, не умри,

А просто, забывая обо всём,
Ступай в густую россыпь снежной влаги,
Держись людей, но доверяй бумаге —
Она еще не раз тебя спасет.

На ней живёт бегущая строка,
И эта синусоида пунктиром
Тебя выводит из пустой квартиры,
И скоро всё случится, а пока

Услышь, как вдруг сорвётся с губ моих
Случайная, испуганная фраза,
И удивись, поймав снежинку: «Разве
Зимы и снега хватит на двоих?»

2
Так бывает лишь в самом начале
Неслучившегося декабря:
Ожиданием день измочален,
Беспокойством тяжёлым набряк.

Невеселый, неясный, непрочный,
Запредельной тоской налитой.
Только тронь – и рассыплется в клочья
Календарной пожухлой листвой.

Но струится, и споро, и просто
По накатанной прежняя жизнь,
В окнах леса готический остов,
И нечистая серая простынь
Бесконечного неба дрожит.

Знакомый силуэт застынет в арке,
Растает, как видение… Вот-вот
Я вспомню, как недолог день январский,
Как недалёк последний поворот,

И эта близость явно ощутима,
Как лёгкий послегрозовой озон.
А я пройду, пройду сегодня мимо.
Не вовремя. Не к месту. Не резон.

И день пройдёт. И день начнётся снова
И вновь угаснет. Может быть и я
Тебя опять утрачу, как основу
Нелегкого земного бытия.

Но в быстрой смене темноты и света,
В строке, бегущей вдаль по мостовой,
За мелкой рябью мороси и ветра
Увижу силуэт. Знакомый. Твой.

Еще никому не известно, о ком
Она прозвучит в поднебесье.
Сквозь лёд пробиваясь упрямым ростком
Щебечет озимая песня.