Мария Фомальгаут - Январежки

Вперед.

Направо, где камень.

Касаюсь чего-то, пытаюсь вспомнить… каро… рока…

…не могу.

Вижу цель.

Делаю что-то с этим. Которого привел.

Цель задумывается.

Соглашается.

Передает.

…вспоминаю, что в первый раз это было больно, теперь уже как-то легче. Думаю, почему второй раз жребий пал на меня, обычно одного и того же два раза не выбирают.

А вот.

Меня.

Смотрю на небо.

На звезды.

Вспоминаю – Альтаир.

Мешкать нельзя, нужно идти назад. Мимо камня, я даже вспоминаю слово – гранит, мимо шумящего леса, вспоминаю – кора, сосна, трогаю землю, вспоминаю – мох.

Надо спешить.

Они ждут.

Теперь их триста восемь.

Я вспоминаю, как это было, как таяло по каплям то, что дал мне источник.

Я возвращаюсь к своим.

Я зову их за собой.

Они не понимают, они идут. Шаг за шагом. Идут.

К источнику.

Я вонзаю лезвия в их спины. Одно. Другое. Третье. Триста восемь. Солнце клонится к закату. Устает рука. Кажется, источник тоже устает принимать мои дары, с каждым разом он делает это все осторожнее.

Я жду.

Я не знаю, как напомнить источнику, что нужно дать мне…

…информация наваливается. Вся. Разом. Мне страшно, я уже чувствую, чем это может кончиться, мой разум просто не выдержит…

…нет.

Все в порядке. Я понимаю. Я вижу. Я чувствую. Вселенную – от Большого Взрыва до Большого сжатия. Каждую травинку. Каждый камень. Каждую звезду. Каждую молекулу. Мириады измерений касаются моего сознания. Мириады миров, мириады цивилизаций, абсурдных, нелепых, в которые невозможно поверить…

Не сразу вспоминаю, что теряю память – по крупицам, по каплям, записываю на земле – чтобы не потерять, не забыть, добраться до тех миров, где отдаешь память – и не теряешь её…

…спохватываюсь, смотрю на только что написанное – понимаю, что не понимаю. Записываю – сам не знаю, для кого, налетевший ветер уносит буквы, цифры, ноты, слова, вспоминается что-то – бумага, печатный станок, бумагу из дерева делать надо, это дерево рубить…

…оглядываюсь, пытаюсь понять, что это, откуда это, – вертятся воспоминания, но я не могу их поймать, что-то плоское, испещренное чем-то темным, почему, зачем, как, хочется в отчаянии биться головой о…

…я уже не помню, о что.

Я уже…

Источник молчит.

Нужно что-то сделать.

Что-то…

Источник ждет.

Вспоминаю: лезвие. Кажется, моя память специально хранила его до самого конца.

Вонзаю лезвие себе в горло, как вонзал многим и многим.

Источник дает кусок памяти.

Странный кусок.

Про какие-то дальние дивные миры, где можно отдать память другому и не потерять самому…

У ворот нас встретил замок – важный и царственный. Он сладко потянулся, посмотрел на нас свысока и торжественно зашагал по садовой дорожке, изогнув хвост. Когда мы толкнули дверь, замок зашел вслед за нами, принюхался, прыгнул на старое кресло, которое, видимо, было его любимым обиталищем.

Когда подали вечерний чай, замок устроился возле стола, глядя на блюдца сонными зелеными глазами, а когда луна коснулась верхушек старых буков, замок захлопал крыльями и вспорхнул на толстую ветку напротив окна. Он наблюдал за нами – вернее, делал вид, что мы ему глубоко безразличны, а сам вполглаза следил, чем мы заняты. Когда ближе к ночи мы пошли в свои спальни, замок перепорхнул на ветки повыше, как раз под нашими окнами.

– Что-то мне не нравится, как он на нас смотрит, – признался я супруге, – что-то не по себе…

– Ну что же, привыкай, – ответила моя благоверная, – теперь нам придется жить в…

…в…

И запнулась о собственные слова. Потому что если замок летал вокруг нас и следил за нами, то где же жили мы сами, куда же нас занесла судьба? Одного этого сомнения было достаточно, чтобы разрушить иллюзию, заманившую нас в…

…записи обрываются…

Эти строки адресованы ей.

Она знает.

Но она не умеет читать.

Она все-таки открывает книгу, она пытается понять, вот эти две палочки с перекладиной, это ворота какие-то, а вот палочки с перекладиной сверху, это, наверное, белье вешать…

Она знают, что её убьют.

Но читает. Вот это колечко, это виселица, это ворота, это полумесяц, это колечко с загогулинкой, это…

– Стой!

Окрик сзади.

Она хватает книгу, прижимает к себе, она понимает – второго шанса не будет.

Бежит.

Стучат босые ноги по паркету, где ни разу не ступала нога женщины.

Стрела вонзается в горло, мир заливается кровью, она еще смотрит на страницы, пляшут значки, ворота, виселица, кольцо, полумесяц…