С тех пор портретов я не писал. Оставил все свое имущество на доверенное лицо и уехал. Почти два года в аскезе, в одиночестве, в осмыслении. Мы часто уповаем на талант, не задумываясь, что за силы стоят за ним. Все мое творчество до этой проклятой книги уже несло вирус разрушения. Я перестал замечать прекрасное, алчность погрузила во тьму. Воспевал, что должен ругать, вместо внутреннего света писал дешевый глянец…
Я мог бы остаться в том тихом месте и спокойно доживать век, но в один момент вдруг почувствовал, что прощение в изоляции стоит меньше, чем в искушающем мире. Когда вернулся, узнал, что ограблен, теперь владею всего лишь маленькой квартиркой на окраине, доставшейся мне еще от бабушки.
Я даже обрадовался этому, меня просто избавили еще от одного искушения. Но надо было искать работу, так я и оказался в этом салоне.
Совсем недавно понял, я должен принести последнюю жертву – написать автопортрет, это было прощение. Так что молчать вам осталось недолго. Понимаю, история выглядит фантастично, поэтому я записал свою исповедь, она попадет к вам в руки после моего ухода».
Художник устало откинулся на спинку стула. Теперь Дмитрий видел, что его гость очень устал или уже носит в себе смертельную болезнь. Рассказ, разумеется, способен взорвать медийное пространство, если художник пришлет документальное подтверждение, то проблем не возникнет. Но странное чувство не покидало Дмитрия, ему внезапно захотелось бросить все: бои тщеславия, комфорт лжи, бросить и уехать в свое тихое место.
Художник умер через восемнадцать дней. В день его смерти редактор Дмитрий получил обещанную запись. Вскоре вышла статья, и город заполнили слухи…
Собираясь в очередной раз на промысел, приятели вряд ли могли предположить, что столкнутся с ужасом, который перевернет их судьбы.
***
Разбитый асфальт сменился заросшей грунтовкой.
– А там точно что-то есть? – протянул Леха, подпрыгивая на очередном ухабе.
– Должно быть, – спокойно ответил Колька, объезжая яму и ловко уворачиваясь от куста, вылезшего прямо на дорогу.
Леха больше вопросов не задавал, приятель лишних вопросов не жалует. Да и побаивался он Кольку, никогда не знаешь, что он выкинуть может. В одной из деревень зачем-то избу поджег, хорошо хоть ливень затушил. А месяц назад вообще собаку повесил, что она делала в безлюдном месте?
Побаивался Леха, но держался Кольки, с ним весело, бесшабашно, с ним кажется – все в их руках. А без него только вечно ворчащая бабка, умирающая деревня и отец где-то за тысячу километров. Отец, который и звонит-то раз в несколько месяцев и всегда обещает забрать сына к себе, «на заработки». Надоело все, уехать бы в большой город, найти работу, снять квартиру, накопит денег и обязательно уедет. Колька вряд ли поедет, мамашу и папашу не бросит – он единственный добытчик в семье. Родители с него каждый день еще и на выпивку требуют.
– Похоже, дальше пешком, – Колька остановил разбитую девятку.
Леха вылез из машины и сразу провалился в чавкающую жижу.
– Что за…
– А я говорил, чтобы сапоги с собой брал, первый раз что ли, – сам переобулся, старые кроссовки бережно упаковал в пакет. – Пошли что ли.
– Откуда знаешь, что там дома?
– А ты, действительно, дурак. Видишь, даже столбы кое-какие сохранились, – махнул молодой человек в сторону заросшего поля. Действительно, на горизонте виднелись черные столбы. Провода давно уже сняли другие охотники за металлом. Дорога становилась уже, природа брала свое, и в пролесок она нырнула еле заметной тропкой. А среди деревьев и вовсе терялась, скрывалась за зарослями кустарника, а потом неожиданно вновь появлялась рыжеватой полосой.
Идти стало труднее, ветки цеплялись за одежду, били по лицу.
«Если порву куртку, бабка орать будет. И без того с утра до ночи пилит, что живу на ее пенсию», – думал Леха, уклоняясь от очередной коряги, угрожающе висевшей над дорожкой.
Вскоре тропинке надоела эта игра в прятки, и лес стал непроходимым.
– Может ну этот хутор, – тихо сказал Леха.
Колька обернулся:
– Как это ну? Зря бензин жгли? Дай воды.
– Я, похоже, сумку в машине оставил. – За сумку с водой и перекусом отвечал Леха, и сейчас ему было стыдно перед Колькой. Он и сам хотел пить, но молчал, оттягивая неприятный момент.
– Раззява, – беззлобно бросил приятель и пошел дальше.
Леха достал телефон, но экран пугал чернотой. Он попробовал перезагрузить – тщетно.
Читать дальше