Денис Мещеряков - Проект «АДА»

Мне всегда было любопытно наблюдать за людьми. Каждый был по-своему красив, что ли. В особенности, с психическими расстройствами. Для них весь мир не стабилен и не нормален. Для них мы не нормальные, чокнутые, нестабильные. Мы для них занимаемся чем-то несуразным и странным. Забавно, не правда ли? Что же происходит в их голове в моменты помешательства? Уверен, не только я занимался таким вопросом. Я часто встречал рассказы и выписки из газет прошлого века, когда лечение психологических болезней претерпевало ренессанс. Когда вопрос о том, что находилось в голове больных, воспринимался в прямом смысле, и чтобы узнать, им попросту раскалывали голову по полам. Мда… как они это делали, чтобы сохранить в целостности мозг, интересно?

Мы зашли в кабинет. Я отдышался, курение никогда не шло мне на пользу, да и возраст давал о себе знать. Слева от входа стоял большой шифоньер вдоль всей стены от входа и до окна, полностью забитый книгами. Учебной литературой в основном. Справа от входа на стене висели различные сертификаты и дипломы Каримовой Лилии Александровны. Не просто так же она заняла пост главного врача в первой психиатрической больнице столицы Урала. Посередине стоял большой монолитный стол, выполненный из какого-то дерева, вероятно, из дуба или из сосны. Коричневый, покрытый сверкающим на солнце лаком, с резными орнаментами по краям.

Я сел в одно из двух кожаных кресел, стоявших напротив стола. Лилия села в свое, директорское кресло.

– Паш, еще раз прими мои соболезнования. Я не знаю, как это произошло. Все было нормально. Он вел себя обычно, даже хорошо. Молчалив и застенчив, но ты говорил, что он всегда был таким. Мы и предположить не могли, что такое может случиться.

– Лиль, – сказал я. Реакции не последовало. Может уже простила меня? – все хорошо, не переживай, мы с тобой понимаем, что этого не вернешь и уже ничего не сделаешь. Нам остается только понять, что могло повлиять на такой исход. Ты говорила, он оставил записку мне? Она у тебя?

– Да. – она открыла верхний ящик в столе и достала аккуратно сложенные листы бумаги.

– Ого! – удивился я – Эта та записка?

– Ага. Вероятно, он писал её несколько дней. К сожалению его дневник мы не смогли сохранить, его забрали оперативники.

– Очень жаль. – Сказал я, забирая рукописи из рук Лилии. – Я могу также посмотреть на палату, где он находился?

– Да, но мне кажется ты там точно ничего не найдешь. Все, что можно, забрала полиция, даже щетку для зубов; на кой им щетка то сдалась, не понимаю.

– И все же…?

– Да, да, конечно. На втором этаже, сразу налево после лестничного пролета и до конца. Там будет общая палата из девяти койко-мест. Его была в крайнем левом углу, рядом с небольшим столом.

– Спасибо большое, Лиль. За то, что присматривала за ним.

– Ну, особо тут благодарить не за что… Ты извини, что не провожаю. Очень много бумажной работы. После того, как назначили главврачом, я не вылезаю из этих стопок бумаги, да нас решили переселить, поэтому… извини.

– Понимаю. До встречи. Надеюсь, в следующий раз увидимся при более приятных обстоятельствах и в месте по лучше.

– Будем надеяться. Всего доброго, Паш.

Она принялась разгребать кипы бумаги, стоящие на столе. Я встал и вышел из кабинета. Спустился на второй этаж и зашел в палату где ранее нашли труп Олега, прямо напротив его спального места.

В палате никого не было. Койки были пусты. Видимо пациенты были на процедурах или на прогулке. Или их просто всех на время переселили в другие палаты, чтобы не вызывать панику и так у эмоционально неустойчивых больных.

Я подошел к столу. На нем ничего не было. Это был простой пластмассовый стол на алюминиевых складных ножках. Вероятно, его поставили по просьбе Олега. Кто-то из санитаров был его поклонником. Олег был писателем. Неплохим. Рассказывал, что смог построить дом, благодаря ипотеке конечно – в России сейчас без нее никак, но гонораров с продажи книг хватало, чтобы вовремя её гасить. Жаль, что он больше не напишет.

Осмотрев стол и тумбочку, я не нашел ничего, все было вымыто и убрано; может, санитарами, может, полицейскими. Посмотрел в окно, выходящее на парк, где гуляли больные. «Значит, все-таки прогулка» – подумал я.

– Что же подвигло тебя, мой друг, сделать такое с собой? – этот вопрос не давал мне покоя с самого утра.

Я знал, что ответ кроется в его последнем письме, но почему его не показали полиции? Да, оно адресовано мне, но это же существенная улика, которая могла бы прояснить ситуацию. И его невозможно было не заметить при обыске. Значит, его нашли санитары, когда обнаружили тело.