Михаил Анохин: Проклятая повесть

Виктор Васильевич вышел из машины, огляделся и непонятно почему направился к дому Ефимки. Как рассказывал позже Игнат, давая показания в райотделе милиции, Кузьмин постоял около двери, которая была полуоткрыта и шагнул в дом. Через минуту-другую все строение рухнуло и погребло под собой Виктора Васильевича.

– Я попытался вытащить его, – говорил Игнат следователю, – но все строение обрушилось в сторону двери, и я не мог ничего сделать. Бревна-то толстые. Я пробовал тросом, но джип буксовал, да и боялся я: вдруг он жив там, а я еще больше обрушу эту гниль на него.

Прибывшие через несколько часов спасатели разобрали завал и достали тело Кузьмина, но самое главное, по свидетельству тех, кто разбирал это строение, они видели в глубине одной из комнат черную, как уголь, фигуру человека, сидящего в странной позе, «как йог».

Следователь на месте трагедии не обнаружил никакой «почерневшей фигуры человека в позе йога», а нашел несколько пожелтевших от времени скелет человека, что давало основание предполагать, что лет пятнадцать тому назад, в этой комнате, действительно, скончался кто-то. Устанавливать личность не стали по причине времени и отсутствия заявления об исчезновении человека.

Лялькин на следующий день, после дачи необходимых пояснений в РОВД, выехал из города. В Томск, по соответствующему адресу, ушла телеграмма о несчастье, случившемся с Кузьминым Виктором Васильевичем.

Тело Кузьмина до приезда родственников поместили в морг.

В заключение этой истории остается сказать, что двое спасателей, разбиравших завал, скоропостижно скончались, и подзабытый слух о том, что это место «проклято», с новой силой стал циркулировать в городе.

Вечером этого же дня, Геннадий Петрович подъезжал к Прокопьевску. Наутро проводив Огаркову на самолет в аэропорт Новокузнецка, Лялькин развил бурную деятельность для приобретения недвижимости: купил себе дачу в Сафонова, машину и трехкомнатную квартиру. За хлопотами он пытался скрыть потрясение от экспедиции в Новоалтайку и забыть о существовании Адамова. Тогда, в Новоалтайке, он почувствовал, что «зеркальное поле» после смерти Ефимки продолжало действовать. Он остро чувствовал опасность, смертельную угрозу.

Он казнил себя, что забыл слова гуру: «Помните, что, вызывая себе «помощника» из потустороннего мира, вы подвергаете себя очень большой опасности. Вызванный дух встает лицом к лицу перед вызвавшим его и спросит: «Кто ты, что меня вызываешь?»

Подчинить своей воле сильного духа непросто. Часто он сам подчиняет себе вызвавшего его. Он такая же свободная личность, как и человек, и так же жаждет власти. Тут нужна постепенность, опытность. Но больше всего опасайтесь избранных Самим. Их называют, «люди-зеркала». Это новое «оружие», самое страшное, самое изощренное в мире, – оружие «умножения».

Теперь Лялькин понимал то, что понял под конец жизни Ефим, что предстоит понять Адамову. Он понял не расшифрованное гуру слово – «умножение» – и восхитился, и возревновал к Адамову и к погибшему давным-давно Ефиму Лоскутову, бывшему монаху, в одночасье оказавшемуся избранным Самим.

Тут я добавлю от себя к этому умозаключению Лялькина. Действительно Сатана избирает из среды людей себе слуг, но только тех, кого избрать попустил Творец всего сущего. Волей своей, гордыней, что он может всё – человек отрекается от Бога и тогда…

Тогда неважно как – от доброты сердца, или от злосердия поступает человек, плод его есть плод дьявола.

Иуда принял причастие из рук самого Христа и с этим причастием в него вошел Сатана, так куда проще войти ему в нас, через наши «добрые дела».

В опустевшей квартире Зинаиды Яковлевны было время все хорошенько обдумать, взвесить и понять, что у него «свой путь», свои методы служения Господину своему, что с этого пути уже не свернуть. Как в рассказе Кузьмина о деревенской бабке Кулдыгиной. Лялькин, пользуясь протекцией власти, облазил все архивы в области, несколько дней просидел в архиве областного ФСБ-НКВД.

Те немногие специалисты – землеустроители, которые владели хоть какой-то информацией, да и старые жители села Осиновое Плесо говорили ему, что болота за эти восемьдесят лет изменились до неузнаваемости. По этим местам не единожды прокатывались пожары, и старожилы очень сомневались, что островок, на который сами же и указывали, подлинно тот самый, где жил легендарный Петр Томский.