Михаил Анохин - Проклятая повесть

– Не делай таких удивленных глаз! Если хочешь знать, то для оживления твоего бренного и старого – да, да! – старого тела я откачивал жизненную силу у тех, до кого могу дотянуться. – резко, беспощадно бросил ей в лицо, словно кинжал вонзил. – Ты, теперь, энергетическая наркоманка, энергетический вампир! Ты теперь не можешь жить без того, чтобы не подпитывать себя свежей энергией. Поняла?

Лялькин, во второй раз с наслаждением смотрел на Огаркову, почерневшую и подурневшую от страха. Он буквально купался в волнах ужаса, которые исходили от неё. Он мог бы вот так оставить Огаркову одну умирать от холода, заполнявшего её существо, но она нужна была Геннадию Петровичу. Нужна.

– Теперь, когда ты поняла и осознала, что за все в этом мире нужно платить, и часто – очень дорогой ценой, я укажу тебе единственный путь к спасению и к власти. А пока… – Лялькин встал и погрузил себя в то особое состояние, в котором он был способен отыскать мысленным взором источник «живой силы», той самой, без которой человек обращается в труп.

«Донор» нашелся в соседней квартире и Лялькин «подключил» его к Огарковой. Через полчаса Зинаида Яковлевна была свежа и энергична, а в соседней комнате скончался некто Мелкин Иван Сидорович, мужчина сорока двух лет, от острой коронарной недостаточности, как сказали позже врачи. Лялькин ли переусердствовал, или на самом деле сердце Ивана Сидоровича работало на пределе, это не интересовало ни Огаркову, ни самого чародея.

– Теперь слушай меня, – выдохнул Лялькин уставшим голосом, поскольку пришлось потратить немало собственных сил для того, чтобы энергия «шла» от «донора» к «реципиенту», тем более что сам донор находился в таком безвольном состоянии. – Тебе нужно научиться самой «подзаряжать» себя. Ты меня понимаешь?

– Да, – отозвалась Зинаида, наслаждаясь необычайной, распирающей силой, которая влилась в неё. – Прости меня, я вела себя по-дурацки, по-бабьи.

На это признание Лялькин только усмехнулся:

– Значит, поняла, что я не буду около тебя нянькой. Так вот, бери срочно отпуск и выезжай в Москву, адресок я тебе дам и еще кое-что по мимо этого. Перед отъездом скажу. А пока, делай вот так… – Лялькин продемонстрировал ей несложный прием, известный почти всем начинающим магам и колдунам. – Глубоким вдохом в себя ты мысленно как бы вбираешь из окружающего тебя пространства энергию, а потом на выдохе также мысленно «вкачиваешь», «вдуваешь» её в область затылка и вниз по позвоночному столбу до самого кобчика, в руки, ноги и прочие места. Лучше это делать, сосредоточив свое внимание на конкретном человеке. От него вбираешь и втягиваешь в себя.

Убедившись, что ученица освоила кое-что из его науки, Лялькин ушел, пообещав, что вернется через неделю из Томска.

– И выкинь из головы эти бабские бредни о любви, – посоветовал он напоследок, уже перешагивая порог квартиры Огарковой. Лялькина ожидало молодое, горячее тело, живущее собственной, от Господа данной энергией, еще не растраченной в безумной оргии жизни.

Зинаида Яковлевна хорошо поняла, что «медовый месяц» с Лялькиным закончился, что наступил новый период в её жизни. И это знание одновременно и страшило, и радовало её.

Кузьмин Виктор Васильевич, доцент кафедры физики Томского университета, специалист по изотопам, о лекции узнал из объявления в городской газете, где было написано, что «профессором парапсихологии Лялькиным Г.П. будет прочитана лекция в аудитории отделения философии государственного университета, в 16 часов». И ниже, мелко: «за умеренную плату».

Виктору Васильевичу перевалило за сорок с гаком, но время и жизнь не убавили природного интереса ко всему необычному, тайному и загадочному. Тому объяснением был, помимо любознательности, еще и ряд жизненных обстоятельств.

Во-первых, в его памяти остро и раздражающе сидело воспоминание о странном человеке, поселившемся по соседству с домом его родителей, когда Виктор еще жил в Новоалтайке. Часто обдумывая прошлые впечатления, пытаясь разобраться в своих юношеских страхах перед этим старцем и неудержимой притягательности к нему, Кузьмин сожалел, что не вникал глубоко в те редкие и скупые «изречения» Ефимки.

Объявление в газете всколыхнуло подзабытое, и на поверхность всплыла, помимо Ефимки, еще одна встреча с тем, что не укладывается в прокрустово ложе позитивной науки. Это произошло, когда родители переехали в Томск.

На последнем курсе института Кузьмина отправили в дальний колхоз N-ского района на уборку урожая. Такая практика помощи города селу была распространена в советские времена и он, будучи студентом, не мог уклониться от этой обязанности. Загнали в такую таежную глухомань, в такую деревушку о четырех дворах, каких тогда еще совсем молодой Виктор Васильевич, выросший и в вскормленный городом, представить себе не мог.