Яна Миа - Мы вернемся

– Я на кухню. И нет, – она остановила Костру и Эвана, собирающихся что-то сказать, – мне не нужна компания. Я хочу побыть одна.

– Конечно. Если что, только позови…

– О, это я умею отменно! – Элис провела рукой по голой макушке, но, как и прежде, волос там не было. Рука беспомощно упала вдоль туловища. – Вряд ли кто-то в этом доме успел соскучиться по моему крику. Ложитесь спать, со мной все будет в порядке.

Уже у двери она услышала грустный голос Костры:

– Мята для чая в стеклянной банке на столе. Я оставила для тебя…

Бедная женщина. Она ведь действительно печется о каждом в этом доме, как о своей семье. Сколько раз она просыпалась по ночам от таких же криков? Скольких отпаивала мятным чаем? И какие кошмары мучили ее саму?

Столько вопросов, ответы на которые знать не слишком хотелось. По крайней мере сегодняшней ночью – она еще успеет выяснить болезненную статистику местной феи, да и всех остальных тоже. А пока ее ждали мятный чай и попытка успокоиться.

Лунный свет лился в окно, и Элис не стала зажигать свет. Она не боялась темноты. Это неправда, что в темноте живут страхи и монстры, которые исчезают, стоит лишь щелкнуть выключателем. Все это живет внутри нас самих, и простым светом электрической лампы их, к сожалению, не прогнать. Щелчок вскипевшего чайника вывел ее из задумчивости, и она принялась заваривать чай. Пар клубился над светло-голубой кружкой, мягкий запах мяты разливался по кухне – такой знакомый и любимый. Элис обхватила кружку двумя руками и села прямо на пол, опершись спиной о кухонный шкафчик. Она закрыла глаза, ощущая тепло, что разливалось от ладоней по рукам, заставляя верить, что все хорошо. У кого-то мерзнут ноги, кто-то кутается в теплые свитера с высоким воротом, оберегая горло, а у нее самой – вечно холодные руки. Поэтому она очень любила греть их, обнимая чашку двумя руками. Кто-то в прошлой жизни сказал ей, что это признак одиночества. Что ж, сегодня она была готова согласиться.

– Так всегда бывает в первую ночь.

Элис не стала открывать глаза, просто прислушалась к этому голосу: шорох листьев теплой летней ночью, легкий шепот морских волн, прохлада ясного утра после ночного дождя… Все это звучало, обволакивало и заполняло до краев в одной простой фразе. Разве обычный голос – тем более совсем незнакомый, не тянущий за собой гору воспоминаний, – может нести в себе столько всего? Элис открыла глаза и столкнулась с тем самым мудрым бирюзовым взглядом. Только сейчас она заметила, что волосы у ее нового соседа такого же цвета, что и глаза: они были собраны в хвост серой лентой – свободно и небрежно. Парень стоял к ней боком, опираясь на стол и сложив руки на груди. Острые скулы, узкий подбородок, длинные руки – крепкие, но изящные… Белая футболка и пижамные штаны сидели на нем как-то странно. То ли потому, что он был слишком высок для простой человеческой одежды, то ли картину портила странная форма спины – словно его что-то покорежило в районе лопаток. А вообще, если забыть о последнем, то складывалось впечатление, что он изображал собой ствол дерева – тонкого и красивого, – которое тянется к солнцу, к небу. Или искусную стрелу, которая летит, рассекая…

– Ветер.

Элис тут же вынырнула из своих мыслей. Опять говорила вслух? Боже, как же некрасиво вышло!

– Я…

– Ты Элис, я помню. – Он явно заметил ее замешательство и с легкой улыбкой добавил: – А я – Ветер, так меня зовут.

Что ж, подходящее имя для обладателя такой внешности и голоса. Ветер меж тем сел возле нее на пол и принюхался.

– Мята? – Элис кивнула. – Костра всегда оставляет этот сбор для новичков.

– Всем так плохо по… прибытии?

– Нет, что ты. Чаще бывает хуже – ты отлично справляешься. Многие из нас годами видят такие кошмары, что никакой чай не успокаивает.

– Но почему? Да, это тяжело, и страшно, и больно… Но что должно сниться, чтобы спустя годы так реагировать?

– У всех свои кошмары, Элис. Кто-то был слишком привязан к прошлой жизни, кто-то так и не научился жить новой… А у других за плечами такое прошлое, что кошмары – самое малое из возможных наказаний.

– А кто здесь наказывает?

– Совесть. Как бы банально это ни звучало, но это наш самый жестокий каратель. И еще, конечно, память.

– А что снится тебе? – Элис хотела извиниться за бестактность, но Ветер без малейших колебаний ответил:

– Небо.

Одно маленькое слово – а в нем собралось столько боли, что Элис захотелось убежать из этой кухни куда-нибудь на край земли, лишь бы не видеть этих подрагивающих опущенных век, внезапно заострившихся еще больше скул и часто поднимающейся грудной клетки. Ветер беззвучно шевелил губами и как-то неосознанно сжимал кулон, висящий на тонкой серебряной цепочке. Когда он опустил руку, Элис увидела, что это было маленькое резное облако, сделанное тоже из серебра.