Миа Райан: Последнее искушение

Весь дом пропах омарами. Запах был старым, застоявшимся. Он совсем не походил на прекрасный, соблазнительный аромат, возбуждавший аппетит и заставлявший рот Изабеллы наполняться слюной. Именно такой аромат стоял в доме леди Нили вчера вечером накануне званого ужина. Однако сегодня утром он превратился в отвратительную вонь, которой пропитались подушки диванов, обивки стульев, и в этой вони не было ничего аппетитного.

Изабелла Мартин, стараясь не шуметь, тихо спускалась по черной лестнице в кухню. Когда деревянная ступенька скрипела под ее ногами, она замирала и, затаив дыхание, напряженно прислушивалась. Изабелла не хотела встречаться с леди Нили. Ей было невыносимо думать о том, что ее снова могут заставить возиться с противным попугаем. Эта глупая птица до чертиков надоела Изабелле накануне вечером. Тот факт, что леди Нили не помогла ей выйти из трудного положения, оставил в душе Изабеллы неприятный осадок.

Изабелла считала, что за десять лет безупречной службы у леди Нили в качестве компаньонки она заслужила к себе лучшего отношения. Хозяйка могла бы запереть попугая на вечер в буфетной, и тогда Изабелла не оказалась бы в дурацком положении. Бедная Белла весь вечер вынуждена была увертываться от гадкой птицы, пытавшейся поцеловать ее, толкаясь острым клювом в ее губы.

«Этот мерзкий попугай, — думала Изабелла, распахивая дверь, ведущую в кухню, — настоящий маньяк, а леди Нили ему потакает».

Кристоф колдовал над печеньем, которое странным образом отдавало омарами. Он оторвал глаза от стряпни, когда Изабелла вошла в кухню.

— Доброе утро, Кристоф, — широко улыбаясь, поздоровалась Изабелла.

— Доброе? Вы так считаете? Впрочем, действительно, утро, озаренное улыбкой прекрасной Беллы, можно назвать добрым.

Белла рассмеялась, и ее улыбка стала еще лучезарнее. Кристоф всегда был галантным и обаятельным. Белла опустилась на табурет, стоявший по другую сторону стола, на котором готовил шеф-повар. Она нашла его для леди Нили пять лет назад. Темноволосый черноглазый француз был на фут ниже Беллы и на пять лет моложе ее.

Когда на Беллу накатывала грусть, она обычно приходила в кухню, где всегда было тепло, и стояли аппетитные запахи, и Кристоф своими комплиментами неизменно поднимал ей настроение.

Кристоф покачал головой, и на его глазах блеснули слезы.

— Мои изысканные блюда пропали! — вскричал он. — Пропали! За что мне это, спрашиваю я вас? И все это из-за какого-то браслета! Ну, что ж, Белла, пусть теперь обитатели этого дома едят суп и печенье из омаров до посинения.

Белла засмеялась.

— Я не поняла, кто должен посинеть — люди или омары?

Кристоф, нахмурившись, принялся ожесточенно месить тесто.

— Мне сегодня не до шуток, дорогая Белла. Этим утром все общество должно было гудеть от восторга, обсуждая мою кухню. Но нет, все мои труды насмарку! Вместо того чтобы восторгаться, леди Уислдаун пишет сегодня в своих заметках о том, что ужин не состоялся из-за пропажи браслета!

Обиженно засопев, Кристоф скатал шарики из теста и уложил их на смазанный маслом противень.

— Я выплакал все глаза. Вам, Белла, повезло, вы не застали меня в самую горькую минуту, иначе вам пришлось бы иметь дело с мокрым от слез Кристофом.

— Должна признаться, мне бы этого очень не хотелось. Мокрый Кристоф — звучит крайне неаппетитно, — сказала Белла.

Кристоф на мгновение замер, подняв руки, перепачканные тестом. Белла поморщилась, в нос ей бил неприятный рыбный запах, исходивший от теста.

— Вы сегодня чересчур веселы, Белла. С чего бы это? Мне казалось, у вас нет причин для веселья. Смею напомнить, что вчерашний вечер был испорчен. Да, я отвечал за угощение, но сам вечер организовывали вы, впрочем, как и все вечера, рауты и званые ужины в доме леди Нили. Чтобы подсластить пилюлю, скажу то, что говорил вам уже не раз: вы, Белла, обладаете незаурядным организационным талантом.