Клайв Баркер - Книги крови. Запретное

Бак решил: пусть себе женщина бормочет, что ей угодно, раз это делает ее более сговорчивой.

– Ведь это правда, не так ли? – спросила она. – Ты ведь не существуешь, верно?

Он ответил очень вежливо, по-прежнему тиская ее.

– Разумеется. Я – просто сон, вот и все. – Казалось, этот ответ удовлетворил ее. – Так не будешь драться? – спросил он. – Я войду и уйду, ты даже не заметишь.

В конторе управляющего никого не было. Из комнаты за конторой Гаер услышал телевизор. Из-за этого Гаер почему-то подумал, что Эрл должен быть где-то поблизости. Он вышел из номера вместе с девушкой, которая принесла воду со льдом, и они уж наверняка не отправились на прогулку в такую погоду. Гром за последние несколько минут начал греметь почти над головой. Гаеру нравился этот звук и фейерверк, который устроили молнии. Это соответствовало его ощущениям момента.

– Эрл! – проорал он, пробираясь через конторку в комнату с телевизором.

Позднее кино уже подходило к концу: звук был оглушающе громким, фантастический зверь неизвестной породы уже почти сокрушил Токио, граждане разбегались, испуганно вопя. Перед этим апокалипсисом из папье-маше спал в кресле пожилой человек. Его не могли разбудить ни крики Гаера, ни раскаты грома. Бутыль со спиртным, которую он нежно уместил на коленях, накренилась в его руке и жидкость пролилась на штаны. Вся эта сцена воняла бурбоном и развратом, Гаер отметил это, чтобы как-то использовать в своих проповедях.

Из конторы потянуло холодом. Гаер обернулся, полагая, что кто-то вошел, но никого в конторе за его спиной не было. Он уставился в пространство. Всю дорогу до конторы у него было такое ощущение, будто за ним кто-то следит, однако, когда он оглядывался, никого не видел. Так что он отбросил свои подозрения. Такие страхи присущи старикам и женщинам, которые боятся темноты. Он прошел между спящим пьянчугой и руинами Токио к закрытой задней двери.

– Эрл! – позвал он. – Ответь мне.

Сэди наблюдала, как Гаер открыл дверь и шагнул в кухню. Его напыщенность забавляла ее: как такое мелодраматическое поведение могло существовать в столь просвещенный век? Ей никогда не нравились церковники, но этот экземпляр раздражал особенно – под его благочестием скрывалось больше, нежели просто нетерпимость. Он был рассерженным и непредсказуемым и ему больше чем не понравится то, что он увидит в комнате Лауры-Мэй. Сэди там уже была. Какое-то время она наблюдала за любовниками, пока их страсть не распалила ее, и тогда она вышла под дождь, чтобы немного остыть. Теперь же появление проповедника вернуло ее туда, откуда она вышла, поскольку боялась, что, как бы не развернулись события, эта ночь вряд ли окончится хорошо.

В кухне Гаер завопил опять. Он явно наслаждался звуками собственного голоса.

– Эрл! Ты меня слышишь? Меня не проведешь!

В комнате Лауры-Мэй Эрл пытался сделать одновременно три дела. Во-первых, поцеловать женщину, с которой они только что занимались любовью. Во-вторых, натянуть свои, еще мокрые после дождя штаны. И, в-третьих, придумать какой-нибудь благовидный предлог для объяснения своего пребывания здесь, если Гаер все же ворвется в комнату. Но, как бы то ни было, выполнить все эти три намерения ему не удалось. Его язык все еще касался нежного рта Лауры-Мэй, когда дверь с силой отворилась.

– Я нашел тебя!

Эрл прервал поцелуй и повернулся навстречу этому обличительному голосу. Гаер стоял в дверном проеме, мокрые волосы облегали голову, точно серая шапка, лицо пылало яростью. Свет, который отбрасывал затянутый шелком абажур возле кровати, делал его фигуру массивной, в глазах проповедника пылал маниакальный огонь пророка. Эрл уже слышал от Вирджинии о вспышках божественной ярости Гаера – о сломанной мебели и переломанных костях.

– Что, твоей низости нет пределов? – требовательно спросил он. Слова срывались с его узких губ с деланым спокойствием. Эрл натянул штаны и наклонился, чтобы застегнуть молнию.

– Это не ваше дело… – начал он, но ярость Гаера заморозила готовые сорваться с языка слова.

Лауру-Мэй запугать было не так легко.

– Выметайтесь отсюда, – сказала она, натягивая простыню, чтобы прикрыть роскошные груди. Эрл оглянулся на нее, на гладкое плечо, которое он недавно целовал. Он хотел вновь поцеловать ее, но человек в черном четырьмя быстрыми шагами пересек комнату и схватил его за руку и за волосы. Это движение в загроможденном помещении Лауры-Мэй произвело эффект землетрясения. Экспонаты драгоценной коллекции соскользнули с полок и гардероба, один предмет упал на другой, тот – на соседа, и все это сборище банальностей оказалось на полу. Но Лаура-Мэй не обращала внимания на все эти разрушения – единственное, что сейчас для нее что-то значило, – это человек, который так чудесно обращался с ней в постели. Она различала тревогу в глазах Эрла, когда проповедник оттаскивал его, и разделила эту тревогу.