Елена Федорова - Olvido – Забвение

– Я знаю, – улыбнулась дама. – Пойдемте со мной. Пойдемте, Людмила, я вам все расскажу.

– А, кто вы? – удивилась Мила. – Я вас никогда раньше не видела здесь. Я не знаю вас…

– Достаточно того, что я вас хорошо знаю, – дама обняла Милу за плечи. – Вы Людмила Исакова. А вашу подругу зовут Ольга Насонова….

Мила кивнула. Она только сейчас вспомнила про Ольгу и удивилась, что та стоит рядом с ней. Миле казалось, что она участвовала одна во всей этой беготне. А получалось, что верная подруга не отставала от нее ни на шаг. Мила крепко сжала Олину руку в знак признательности. Оля ответила крепким рукопожатием.

– Пойдемте со мной. Я вам все объясню, – подтолкнув девушек вперед, проговорила дама.

– Простите, а как вас зовут, а то как-то неловко получается. Мы не знаем, как к вам обращаться, – смущенно проговорила Оля.

– Мое имя Матрена Власьевна, – пропела дама.

– На-на-на…

– Власьв-на, Власьев-на… – отозвалось эхо.

– Матрена?! – Мила прижала руку ко рту, чтобы скрыть свое удивление. – Но ведь все говорят, что вам лет сто пятьдесят или больше. А вам на вид и шестидесяти-то нет. Как же так?

– Люди любят болтать, как сороки, – снисходительно проговорила Матрена. – Если все сплетни собирать, то можно так запутаться, что не приведи Боже…

– Ой, мне же некогда, мне надо родителей и брата искать, – заволновалась Мила, высвобождаясь из объятий Матрены.

– Не найдешь ты их здесь никогда, – металлическим голосом проговорила Матрена. Мила вздрогнула и внимательно уставилась в черные, как ночь, глаза женщины. – Только я одна правду знаю, – сказала и пошла прочь.

Девушки переглянулись и рванулись вслед за удаляющейся фигурой. Матрена быстро шла вперед, не обращая на них внимания. Только возле ветхой избушки, которая чудом уцелела во время разгула стихии, она остановилась и властно скомандовала:

– Ноги хорошенько вытирайте.

– Зачем, при входе в такой сарай еще и ноги вытирать? – фыркнула Ольга. – Не удивлюсь, если нам сейчас на головы повалятся пауки и тараканы…

Мила прижала палец к губам, покачала головой, посмотрев на подругу с нескрываемой злобой. Оля покорно опустила голову, взяла Милу за руку. Так они перешагнули через порог и замерли, потому что никогда прежде не видели таких белых струганных полов. Весь дом был пропитан запахом свежей древесины, словно его только что выстроили. Мила даже обернулась в поисках свежих стружек. Но их нигде не было. Стекла в окнах сверкали, как тонкий лед на реке. А кружевные занавески были цвета первого снега. На огромном дубовом столе стоял медный самовар, сверкая своими округлыми боками. В самоваре, как в зеркале, отразились две испуганные девушки, прижавшиеся к дверному косяку.

– Руки мойте, – приказала Матрена. – Да садитесь к столу, а то самовар простынет.

Девушки уплетали горячие пирожки с малиной, пили ароматный, пахнущий сибирскими травами чай и молчали. Они не решались задавать вопросы в этом доме, полном непонятных тайн. А Матрена не спешила ничего рассказывать сама. Она наливала себе чай в тонкое голубое блюдце, долго дула, потом медленно втягивала жидкость, смешно вытянув вперед губы.

Оля поставила чашку на стол и зевнула, но тут же испугавшись чего-то, снова схватила чашку в руку.

– Олюшка, – засмеялась Матрена. – Не мучай себя. Я вижу, как тебя в сон клонит. Иди, приляг. Не смущайся. Вы с дороги устали, нанервничались. Иди сюда на перинку.

Оля поднялась и прошла за Матреной в маленькую комнатку. Она, не раздеваясь, рухнула на мягкую перину и моментально заснула.

– Спи, ты нам не нужна пока, – усмехнулась Матрена и плотно закрыла дверь.

Мила сидела за столом и внимательно рассматривала себя в самоваре.

– Одна ты осталась на этом свете, – тихо сказала Матрена. А у Милки по спине потекли струйки холодного пота. Она подняла испуганные глаза, но, встретив жестокий, холодный взгляд Матрены, снова уставилась в самовар. – Пойдем со мной, – приказала Матрена. – Только молчи, поняла? Ни о чем не спрашивай. Не кричи, не плачь. Ты должна молчать, смотреть и слушать, поняла?

Милка поднялась, облизала пересохшие губы и пошла следом за Матреной к маленькой дверце, в которую можно было войти, только низко согнувшись. Матрена подтолкнула Милу к дверному проему. А когда Милка с трудом втиснулась в маленькое пространство, быстро захлопнула за ней дверь. Мила испуганно огляделась. Она стояла на небольшом клочке земли, возвышающемся над бушующей рекой. Река вырывала деревья, подбрасывая их высоко вверх, подхватывала и несла куда-то, кружа и разбивая о камни. Вот реке надоело играть в игру с деревьями, и она направилась к дому. К их дому, где мирно спали мама, папа, Игорь. Милка хотела крикнуть, но голос не слушался ее. Река, словно чья-то гигантская рука, схватила маленький домик, сжала его в кулаке. Дом хрустнул, как яичная скорлупа, и рассыпался на маленькие частички, похожие на пепел. Мила порывисто прижала обе руки к глазам, поняв, что все кончено, что все погибли. Ее тело пронизывала мельчайшими иголочками нестерпимая боль. Милка почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Но в это время громко крикнул отец: