Виктор Венцель - Монохромность

Это единственное, что я запомнил из его слов.

Кажется, я ответил ему тем же.

Количество осадков: 15 – 20 мм.

Скорость ветра: 3,4 – 5,4 м/с.

«Это убойная штука. Как раз то, что ты ищешь, если хочешь избавиться ото сна. Как старому приятелю – отдам со скидкой. Это новинка. Экспериментальная сборка. У нас такое больше нигде не сыщешь».

Убойная штука. Так описал эти вытянутые бледно-голубые капсулы Клаус во время нашего прямого последнего разговора. Убойная штука. Вернее, будет сказать – убийственная.

Во всяком случае, три дня из моей памяти гексолитан, или как его настоящее название, выжег просто на ура, превратив последние семьдесят два часа в бесконечную мешанину из текстов, музыки и абсолютной пустоты. Не помню, чтобы включал проигрыватель. Не уверен, что занимался печатью статей – когда на третий день я очнулся, словно от комы, от тяжелого ночного кошмара и смог добраться до компьютера, документ с наработками оказался нетронутым. Значит, теперь мое сознание играет со мной шутки. Впрочем, такое и раньше было.

Я пришел в себя в пустом холодном кабинете под безразличным мертвым светом ламп. Фотографии Эммы с интересом наблюдали за тем, как я медленно поднимался с пола, отряхивал одежду, поднимал опрокинутую бутылку виски, стараясь не наступить в лужу. Кажется, виски у меня закончилось еще на той неделе – значит, я выходил на улицу, но совсем не помню этого. Надеюсь, что обошлось без происшествий – попасться в таком состоянии патрулю, прогуливающемуся в комендантский час – сомнительное удовольствие. Часы в комнате, укоризненно подмигивая цифрами, указывали на без четверти полночь. Еще немного таких убойных штук от Клауса, и можно смело встречать Рождество.

Я постарался справиться с дрожью в руках, распечатал первое попавшееся фото Эммы, шатаясь вернулся в кабинет, разместив снимок с левого края экспозиции. Вышло криво и аляписто, зато стало меньше пустого места. Традиции стоит соблюдать, и не важно, как ты себя чувствуешь. И какими глупыми эти традиции тебе кажутся.

Я собрал капсулы в конверт, забросил его на полку, выбросил пустую бутылку в мусорный пакет и добрался до ванной. На краю раковины обнаружился все еще работающий мобильный телефон. Целых четыре звонка с работы и ни одного от комиссара полиции. Значит, дело пустили на самотёк. Ничего нового или удивительного. Когда умерла Эмма никто и пальцем не пошевелил. Что уж тут говорить про исчезновение Штефани. Таких, как она, уже не меньше десятка и полиция ждет рождественского чуда. А Глекнер не любит чудеса.

Тем не менее, нужно что-то делать. Приходится жить дальше. Видимо Деннис уже махнул на меня рукой, а быть может, сам не просыхал – очень в его стиле. Но мне нужно прийти в себя. Если не тоска, так всякая химическая дрянь точно меня убьет. А работа поможет отвлечься. Не зря же она спасала мне жизнь три года подряд, значит, спасет и еще. Тем более, есть надежда, что Штефани вернется. Пропасть без вести и умереть – совсем разные вещи. Если я загоню себя в гроб, Штефани я уже ничем не помогу.

Итак, контрастный душ всегда ставит на ноги. Сперва ледяной, потом горячий, почти обжигающий, затем снова холодный. Это помогает восстановить ток крови, а разница температур избавляет от усталости и сонливости. Все-таки, впереди у меня еще целая ночь. Утром я созвонюсь с Деннисом и вернусь в офис редакции. Наши отношения со Штефани известны в отделе уже давно, так что ни для кого не станет открытием то, какой удар был ее исчезновением для фоторепортера… бывшего фоторепортера Килиана Графа. А пока, нужно просто найти полотенце и вернуться в зал. Постараться не думать о том, что было. Или может произойти.

Телефонный звонок ворвался в тишину вымершей квартиры так резко и внезапно, что я чуть не уронил в воду мобильник. Звонили, конечно же, на стационарный телефон. Едва ли это может быть полиция – у комиссара есть мой номер. Какие-то новости по поводу Штефени? А что еще может понадобиться от меня в это время суток?

Телефон на мгновение прекратил надрывную трель, но тут же снова собрался с силами. Человек на другом конце провода явно не желал отступать. Я выскользнул из душа, перешагнул через ряд обуви у стены, не выпуская из рук полотенце, добрался до порога и спешно двинулся в другую комнату. Идеальной планировкой квартира точно не могла похвастаться, как и ничем другим, кстати говоря. Мимоходом я бросил взгляд на настенные часы, поблескивающие среди угрюмых плакатов. Без двадцати час. Не иначе, как случилась авария, или приключилась катастрофа. Только оставалось загадкой, какую роль в этом играл я.