Андрей Третьяков - Сон разума

Я отодвинул стул и сел за свой старенький обшарпанный стол, который не меняли еще с советских времен.

– Итак, военные? – не выдержал паузы Райан.

Квотербек заерзал на своем месте, а Бритни толкнула локтем подругу и они вместе придвинулись ближе. Я видел интерес и в глазах других студентов – а в общей сложности группа состояла из двадцати одного человека, – но больше всего моим рассказом интересовались семь человек. Я называл их Великолепная семерка, и в нее входили: Семен «квотербек» и его друг Артур, староста Лена с подругой-мышкой Таней, Юля «Бритни» с подругой Светой и, конечно же, единственный и неповторимый Алексей «Райан», он же Элтон Джон. Думаю, именно эти семеро всерьез задумывались над карьерой писателей и потому слушали так внимательно все, что я говорил. С другой стороны, их мог попросту заинтересовать сам рассказ и с их будущим он не имел ничего общего.

– Да, военные, – я кивнул, подхватывая рукой карандаш. – Они уже копошились там вовсю, в то время как мы только начали что-то осознавать.

– «Там» – это где? – нетерпеливо заерзал Артур.

– Всему свое время, – я окинул его суровым взглядом и продолжил: – Конечно, на тот момент о вмешательстве военных мы ничего не знали, и знать не могли. Ведь мы и не подозревали, что что-то происходит. Как вы помните, я откинул идею о том, что рисунок и рассказ Ули имеют хоть какое-то отношение к действительности.

– Опрометчиво? – спросила Бритни.

Я кивнул:

– Как и практически все, что я совершал в жизни. Но ошибки это не плохо, ошибки формируют нас как личность, помогают нам расти. Во фразе, что «только дураки учатся на своих ошибках», не вся правда. Невозможно добиться чего-то, не ступив пару раз не туда, не набив тройку-другую шишек. К этому нужно относиться с терпением, с пониманием, и тогда ошибки сформируют опыт, а опыт сделает вас мудрее.

Староста Лена принялась что-то лихорадочно записывать в тетрадь и через секунду Таня последовала ее примеру. Я тихо кашлянул в кулак, чтобы не показывать свою улыбку.

– Но вся эта история с военными сейчас не имеет никакого смысла, так как на тот момент мы были еще слишком далеки от них, как географически, так и психологически, – продолжал я. – Осень пролетела для нас незаметно, как и лето, как и каждый последующий сезон, что начинали мелькать перед нами как кадры кинофильма, все ускоряя свой бег. Впервые, мы стали замечать, как жизнь в буквальном смысле проносится перед глазами.

Я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, вновь устремив взгляд за видимую в окно часть горизонта.

– Осенью еще троих поместили в больницу со схожими симптомами. Но узнали мы об этом только зимой, так как новостями не интересовались, не восприняв происшествие как что-то важное.

Я оглядел аудиторию и, убедившись, что все меня внимательно слушают, продолжил:

– Зима для нас так же прошла под знаком неведения, и ее можно было бы легко выкинуть из повествования, но под Новый год произошло кое-что важное, – я перевел дыхание и отбил барабанную дробь о кожу молескина. – История как таковая не имеет критической важности для общего сюжета, однако она имеет первостепенную важность для всей картины в целом.

– Вы имеете в виду, что она важна для понимания чего-то важного, что свяжет сюжеты первой и второй книги вместе? – поинтересовалась Бритни.

– Отчасти, – я задумчиво погрыз кончик карандаша. – Не могу сказать, что это будет там написано прямым текстом, но определенные намеки будут. Внимательные люди смогут хоть примерно что-то понять.

– Опять ваши игры, профессор? – усмехнулся Райан.

– Нет, сэр МакКеллен, – огрызнулся я. – Просто я планирую написать еще одну книгу.

31 декабря 2001.

Взяв пакет двумя руками, я выключил свет в прихожей и вернулся в комнату. Не смотря на позднее время суток, квартира полнилась голосами и отзвуками музыки. Весь город сегодня не спал с замиранием сердца ожидая этого волшебно таинства, известного нам с детства как смена старого года на новый. За окном раздавались легкие хлопки петард, а стекла отсвечивали разноцветными огнями пульсирующих гирлянд. Воздух в эту ночь был наполнен волшебством.

Я опустил свою ношу у подлокотника кресла и сам опустился в него, разглядывая, как веселятся пацаны, и как Наташка хлопочет вокруг стола. Было забавно видеть эту четкую границу между людьми: пацаны ведут себя как пацаны и ничего не делают, а Наташка, как хорошая хозяйка, суетливо бегает вокруг и проверяет, чтобы все было на своих местах. Я никогда не принимал такое положение дел, это было дико похоже на закон джунглей, а, как и все подростки, я был крайне высокого о себе мнения, и потому считал, что я сам выше всего этого.