Андрей Третьяков - Сон разума

– Тебе помочь? – спросил я, отрывая задницу от кресла.

– Нет, – качнула головой Наташка, от чего ее короткие светлые волосы описали малую дугу и элегантно обрушились вниз, чуть не достав до ключиц. – Я уже все сделала, просто…

– Не можешь найти себе места и все время думаешь, что что-то забыла?

Наташка кивнула.

– Сядь, малыш, отдохни. Все и так прекрасно, и стол прекрасен. Верно, пацаны?

Все тут же принялись убеждать девушку, что она сделала много больше, чем должна была, и что пришло ее время отдохнуть. Наташка улыбнулась и аккуратно присела на самый краешек стула, от чего ее фартук пополз вверх, утягивая за собой платье и оголяя затянутые чулками ноги. Серега бросил на меня хитрый быстрый взгляд и заметно скатился вниз, чтобы его глаза оказались на одной линии с ногами нашей подруги.

Наташка этого не заметила. Или сделал вид, что не заметила. Иногда, мне начинало казаться, что она знает и понимает куда как больше нас и от того мне становилось грустно. Эта грусть не была связана с пресловутой мужской гордостью и неотъемлемым желанием всегда и во всем быть первым, скорее она была связана с тем, что девушка уже докопалась до сути и вот-вот придет и наше время понимать. А судя по ее взгляду, знание это было не самым приятным.

– Чуть больше полутора часов до Нового Года, а мы ни в одном глазу, – заметил Саня, разглядывая стол.

– Еще успеется, – ответил я, решая, что еще не пришло время для принесенного мной пакета.

Этот Новый Год мы решили справить вместе. Впятером. Родители были не против, так как мы и без этого все свободное время проводили вместе, и легко согласились отпустить нас. Это был первый Новый Год, который мы отмечали вдали от своих семей.

Хотя, сказать по правде, не так уж и далеко нас забросило. Собраться мы решили в квартире Наташкиного отца, который, как вам известно, был военным и потому непосредственно в квартире появлялся редко. Как собственно и в городе в целом.

Квартира эта располагалась в длинном извилистом доме в Стахановском микрорайоне, который жители нижнего города именовали не иначе как «пятиэтажки». Микрорайон раскинулся вдоль и чуть южнее центральной улицы Ленина, которая как раз в этом месте делала головокружительный поворот на север на девяносто градусов и дальше шла все время прямо, пока миновав известный Бородинский экскаватор, не пересекала административную границу города.

Сам же микрорайон был ухоженным и выглядел весьма презентабельно со стороны. И ничего удивительного, дома были новые, построенные уже после моего рождения. Однако если взглянуть на картину сверху, например, пролетая над городом на вертолете – что мне довелось пережить в раннем детстве, и этим я гордился необычайно, – то можно было увидеть, что неровные линии четырех длиннющих домов напоминают гигантских змей, что стягиваются клубком, зажимая в кольцо одинокого барашка. Не самая приятная картина.

Барашком было здание городского детского сада. Забор, ограничивающий его территорию, создавал шаткую иллюзию защищенности от наползающих на него хладнокровных бестий, что не менее хладнокровно пытаются его задушить, поглотить, сделать частью себя.

Сама квартира потрясала размерами. Когда я впервые переступил порог пятью часами ранее, то чуть не упал в обморок от возникшего головокружения. Всю свою жизнь я рос в маленьких квартирках, общей площадью не более тридцати квадратных метров, на которых подчас ютились до четырех человек. Привыкший к тесноте и уюту, я внутренне похолодел, оказавшись в коридоре размером с половину моей квартирки. Точно Наташка не знала, но в воспоминаниях крутилась цифра в сто с лишним квадратов, которые приходились на длиннющий и широченный коридор, поделивший квартиру на две половины, кухню и пять комнат по разные стороны от него.

За время, которое у меня ушло на изучение квартиры, я ощутимо подустал. И усталость это была скорее не физическая, а эмоциональная. До этого момента я и не представлял, что люди так могут жить. Разве что Маккалистеры в моем самом любимом новогоднем фильме, но это ведь всего лишь кино.

Самую малость я похандрил, сидя на диване в самой большой комнате с лоджией, что мы и решили использовать как основную, и впившись взглядом в невероятных размеров телевизор с аудиосистемой в половину стены. А потом, я вспомнил свой дом, свою комнату и то невероятное ощущение уюта, которое так старательно создавала моя мама для нас двоих, что зеленую склизкую зависть, словно смыло и поселившееся внутри тепло открыло мне глаза. На деле квартира была хоть и большая, но по большому счету пустая, одинокая. В ней не было уюта, не ощущалось тепла. Она была лишь оболочкой, временным пристанищем для глубоко одинокого человека.