Андрей Третьяков - Сон разума

От этих мыслей мне стало совсем грустно и я наспех обнял проходящую мимо Наташку, стараясь передать ей частицу того тепла, что возродили во мне приятные воспоминания.

– Что такое, Андрюша? – спросила она, рассеянно улыбаясь, когда я ее отпустил.

– Позвони как-нибудь папе, – посоветовал я.

– Папе? – брови девушки поползли вверх. Она откинула волосы со лба и приложила ладонь к моему лицу, несколько раз прикоснувшись к нему в разных местах, и затем опустила ее на лоб, проверяя у меня температуру. Вероятно, она думала, что я простудился и у меня начался легкий бред.

– Позвони, – настаивал я, снимая ее руку.

– Ну, хорошо, – согласилась девушка, все еще рассеяно меня оглядывая. – Я как-нибудь позвоню. А с чего ты…

– Позвони сегодня. Новый Год – семейный праздник.

Наташка еще раз рассеяно кивнула и в этот момент в комнату вошли остальные.

– Опа, – воскликнул Саня, заметив, как я сжимаю Наташкину руку в своей руке. – Так вот, что у вас вытекло из подарка на день рождения?!

Стас смущенно кашлянул несколько раз и потупил взгляд, застыв на полпути в комнату. Он нерешительно топотался на пороге, соображая как же лучше поступить в этой ситуации.

Серега же нисколько не смутился, наоборот, смерил меня уничтожающим взглядом сверху-вниз и прошел между нами, разбивая наше «рукопожатие».

Наташка отвела взгляд и быстрым движением убрала волосы за ухо.

– Ничего не вытекло, не неси ерунды. – Я раздраженно нахмурился. – Ничего между нами нет, мы просто друзья, такие же, как и вы. – Я сделал двойной акцент в своей речи, на два самых важных замечания, которые касались всех нас.

Серега надменно хмыкнул у меня за спиной.

– Да, – кивнула Наташка. – А подарок – это просто подарок.

При этом ее лицо на секунду стало пунцовым, и девушка поспешила отвернуться, пока этого никто не заметил. Заметили все.

А мой подарок на день рождения и в самом деле был необычным. В силу моего душевного состояния последнего года и того факта, что под праздник я слег с температурой, ребята решили, что было бы неплохо поухаживать за мной недельку, чем и занялась Наташка.

Каждый день после школы она приходила ко мне и ухаживала за мной: кормила, поила лекарством и убиралась в комнате. При этом каждый раз в новом наряде, что уже давно сидело у меня в голове. Она представала предо мной и в комбинезоне Гаички и в матроске Сейлор Юпитер, с безбожно короткой юбкой, и в традиционных японских одеждах мико. При этом каждый наряд она шила сама, иногда засиживаясь до поздней ночи. Я видел, как она старательно прятала от меня исколотые иголкой руки, и каждый раз пропитывался нежностью к девушке, способной на такие жертвы.

Как-то раз, в красивой черно-розовой юкате, Наташка склонилась передо мной и протянула чашку чая.

– Dōzo, – произнесла она, рассматривая пол под ногами.

Я тогда растерялся. Да что там говорить, я был просто в шоке.

– Dōmo, – ответил я хриплым голосом, принимая чашку.

Наташка, явно довольная моей реакцией, подалась назад и опрокинула чайник. Не выходя из образа, она прильнула к полу, и водопад черных волос парика хлынул вниз, растекаясь по полу извилистыми речушками.

– Gomen'nasai, goshujin-sama! – воскликнула Наташка и продолжила нашептывать слова прощения, не поднимая головы.

Это было, пожалуй, самым сексуальным, что мне доводилось видеть до и после этого. Растроганный, пораженный и чего уж там скрывать, немного возбужденный я поднял девушку, и мы с ней смущенно решили никому об этом не рассказывать.

Вырвавшись из воспоминаний, я заметил, что Наташка внимательно на меня смотрит. Ее губы были искривлены в легкой улыбке. Она точно знала, о чем я думал, и потому поерзала на стуле, пониже спуская подол облегающего черного платья дополнительно прикрывая ноги фартуком.

Чертова девка!

– Чуть меньше полутора часов до Нового Года, – оповестил всех Саня, надрывным страдальческим голосом.

– Вы сами решили, не открывать шампанское до двенадцати, – ответил я.

– Так это только потому, что у нас всего пара бутылок. На ночь не хватит. – Серега в сердцах ударил кулаком по подлокотнику дивана. – Чертова бедность!

Я мысленно рассмеялся, стараясь придать себе как можно более беззаботный вид, чтобы ни тени улыбки не скользнуло по лицу. Я не хотел раньше времени выдавать пацанам то, что сейчас известно только мне. То, что сейчас хранится в черном пакете, практически у самых моих ног.

Когда мы отдали наши последние деньги, все, что мне удалось заработать, стремительно сократилось до пары тысяч, а за оставшийся год и вовсе обнулилось. Мы превратились в обычных, ничем не примечательных подростков, у которых вечно пустые карманы. Собрать стол на Новый Год нам помогли наши семьи, но о том, чтобы снабдить нас алкоголем не шло и речи. Приходилось выкручиваться, как могли. Вот мы и выкрутились на три бутылки шампанского. Новый Год все-таки.