Mara Strega - Сказки о страшном

Она посмотрела в умные глаза собаки, которые просили её кое о чём. И она отлично понимала эту просьбу.

прости

Она присела на корточки, пёс подошёл и лёг на землю у её ног.

Сегодня Доктор Сон выполнит работу Доктора Смерти.

Сегодня Доктор Сон проводит на тот свет не человека, но собаку.

***

Она нашла Данте в объятиях Дэвида.

– Мы боялись за тебя, – спокойно объяснил Дэвид, прижимая Данте к себе ещё сильнее.

– Вы всё видели.

– Я знал, что ты бежишь, – подал хриплый от плача голос Данте.

– А я знал, что за тобой гонится сама Смерть, – добавил Дэвид.

– Завтра всё закончится, – прошептал Данте, и она почувствовала холод где-то в животе. Завтра она работает вечер и ночь.

***

Утро выдалось тёплым, светило солнце, и ей никак не верилось, что это могут быть последние сутки в её жизни. Почему последний день всегда должен быть настолько красивым, чтобы было жалко покидать этот мир?

***

Мистер Кинг был на пару дней отпущен домой.

сегодня всё закончится

Марии угрожала смертельная опасность. Теперь уже непосредственно ей. Ему плохо писалось, хоть он и понимал, что его время на исходе, а роман закончить надо обязательно. Мыслями он всё возвращался и возвращался к ней. На его часах было полвосьмого, значит, она скоро приедет на работу ко второй смене.

Он встал с кресла и пересел на кровать. Лёг, а Молли Воплощение Зла запрыгнула к нему в ноги. Мистер Кинг закрыл глаза и постарался перенестись к Марии. Пусть хоть его сияние будет с ней.

На работе её ждёт неприятный сюрприз.

***

– У нас тяжёлая пациентка, – с порога услышала она голос Антоныча.

– Что случилось? – спросила Мария, забрасывая свои вещи на полку шкафа.

– СКВ, с сердечной недостаточностью.

– Беременная?

– Уже нет, но пока и нетранспортабельная. Вернее, её заберут, но не сегодня. Ждут, пока можно будет не забирать. Поэтому… шеф остаётся дежурить с нами, устроен индивидуальный пост в двухместной на физиологии, а ты побудь анестезиологом, пожалуйста.

Антоныч пил кофе большими глотками, чего Мария за ним обычно не замечала. Их ждали весёлые

вернее ужасные

шестнадцать с половиной часов.

К восьми вечера телевизор им надоел, а кофе практически кончился. Антоныч бесцельно щёлкал пультом, переключаясь с канала на канал.

– Ты пробовала что-то сделать? – внезапно спросил он, будто продолжил начатый разговор.

– С куклой?

– С какой ещё куклой?– он удивлённо поднял брови, и Мария поняла, что не рассказала ему.

– Все неприятности в отделении начались, когда Алина купила шарнирную куклу.

– А, вампира этого? – Антоныч покачал головой – опять Алина учудила!

– Да. Я думаю, что сущность, или смерть, или что-то там, вселилась в эту куклу. Алина не может унести его домой раз и навсегда, он вечно возвращается, – Мария помолчала, потом припомнила первый вопрос коллеги. – Я провела все обряды, которые нашла, но ничего не помогло. Если мы правы и в куклу вселилась смерть, то я не знаю, как её оттуда выгнать.

Они оба задумались.

***

Утром того дня в приёмном покое гинекологического корпуса Центра происходила интересная сцена. Странная девушка, худоватая, бледноватая, с длинными чёрными волосами, заплетёнными в африканские косички, с абсолютно неправильными чертами лица, заламывала руки. Её тонкие, словно паучьи лапки, пальцы переплетались под какими-то немыслимыми углами. Она вся сжалась в комок и дрожала от холода, хотя батареи ещё хорошо грели, а она была тепло одета. Её муж (тоже худоватый) колоритный длинноволосый блондин с козлиной бородкой наблюдал за ней с напряжённым интересом. Наконец, он не выдержал и взял её трясущиеся руки в свои:

– Надя. Надя, перестань.

– Мне страшно, – пискнула она высоким голосом и подняла на него маленькие подслеповатые янтарно-зелёные глаза. Было в этом взгляде что-то такое, что любой, встретивший его, понимал – она видит больше, чем позволяют её глаза.

– Солнышко, мы ведь всё обсудили заранее. Ты ведь уже не боялась операции, правда?– он разговаривал с ней, как с ребёнком, уговаривал, и в этот момент всем присутствующим стало ясно, что Надя не в себе. «Не в себе» – интересное выражение для душевной болезни. Владимир, её муж, никогда не говорил ни его, ни слов вроде «сумасшедшая»,

дауннннннадя чокнутая долбанутая у неё крыша набекрень дура совсем с катушек съехала как ещё её в школе называли?

«больная», «странная». Научившись старательно подбирать слова за годы их совместной жизни, он говорил про Надю «у неё некоторые психологические особенности», и то только по необходимости. Как правило, когда отдавал её на попечение других людей. Например, врачей.