Йон Айвиде Линдквист - Икс. Место последнее

Хенри фыркнул. Томми не знал, откуда взялась эта манера излагать факты в форме гипотетических вопросов. Из какого-нибудь кино, не иначе. Это жутко раздражало. Голос Хенри прозвучал обиженно, когда он произнес:

– Не надо спрашивать о том, что и так знаешь.

– Значит, они?

– Ну а кто еще? Объемы-то какие.

Томми завершил разговор и уставился вперед, все еще держа телефон в руке. Усыпанная листвой лесная дорога простиралась перед ним подобно то ли иллюзорному обещанию, то ли завуалированной угрозе.

Если бы не «Х» в записях Ханса-Оке, Томми бы тут же решил, что все именно так, как частично подтвердил Хенри. Что за этим стоят колумбийцы. Только у них есть достаточно надежные контакты с производителями в джунглях, чтобы обеспечить поставки такого масштаба. Но из тех, кого знал Томми, никто не обладал необходимыми экономическими ресурсами. Может ли Икс быть совершенно новой фигурой на этом рынке?

Есть только одна ниточка, за которую имеет смысл потянуть, одно место, куда надо съездить. Томми мог сразу убить двух зайцев и заодно навестить свою сестру Бетти и ее сына Линуса, раз он все равно направлялся туда. В Сарай.

Согласно современному мифу, Великая Китайская стена – единственное рукотворное сооружение, видимое с Луны. Это неправда, ведь она слишком узкая и неровная. Было бы логичнее, если бы с Луны был виден Сарай, так что давайте пофантазируем. Допустим, астронавт, стоя на ближайшем к нам небесном теле, достанет очень мощный бинокль и направит его на Швецию, а точнее, на северные районы Стокгольма. Что же он увидит?

В условиях хорошей видимости он, возможно, с трудом различит контуры буквы «Х», со всех сторон окруженные зеленью. Словно какой-нибудь межгалактический пират пометил место, где зарыл сокровища. Но предположим, астронавт имеет в своем распоряжении высокотехнологичный бинокль со штативом. И может еще больше увеличить рассматриваемый объект. Тогда он увидит, что ошибся. То, что он принял за букву «Х», состоит не из двух пересекающихся линий, а из четырех , которые стремятся друг к другу, но не пересекаются. В середине есть пустое пространство.

Астронавт еще немного увеличивает масштаб и видит, что четыре линии – на самом деле четыре здания, вероятно, гигантского размера. Зум достиг предела. Астронавт отрывает взгляд от окуляра и думает, что многого не знает о Швеции.

Разногласия вокруг перестройки «Слюссена» [4] « Слюссен» – одна из крупнейших узловых станций в системе общественного транспорта Стокгольма (станция метрополитена, остановка пригородных поездов и автовокзал). – ничто по сравнению с волной протестов, которая поднялась в конце пятидесятых годов, когда обнародовали планы застройки южной части парка Хага. За время, пока проект находился на рассмотрении, образовывались инициативные группы, проходили демонстрации, архитекторы писали статьи в газеты, собирались тысячи подписей. Необходимость строительства жилья никто не отрицал, но не там и не так .

Правда, речь шла о незастроенном участке леса. План не затрагивал шатры Густава III, «Храм „Эхо“» и дворец Хага, но тогда, выходит, эти культурно-исторические памятники будут соседствовать с чудовищем ? Доступные для просмотра чертежи и макеты демонстрировали четыре суперсовременных здания, расположенных под углом друг к другу, двенадцать этажей, возвышающихся над вершинами деревьев.

Протесты становились все громче, архитектору Суне Гранстрёму неоднократно угрожали убийством. Тем не менее проект прошел, и в окончательных планах обнаружилось уже совершенно исполинское здание – еще больше и еще выше макетов, которые вызвали такой взрыв всеобщего негодования. Затем началось строительство.

Говоря сухим языком цифр: четыре корпуса, двадцать подъездов в каждом. Двенадцать этажей превратились в пятнадцать. Две тысячи четыреста квартир. Однокомнатные, двухкомнатные, трехкомнатные и несколько четырехкомнатных на самом верху. В общей сложности около шести тысяч жителей. Как город Филипстад, только в высоту.

Когда начали заливать бетонный фундамент и крепить временные опоры, протесты стихли. Позднее соцопрос показал, что те полпроцента, которые социал-демократы потеряли на выборах 1964 года, в первую очередь стали следствием строительства Сарая. На этом все закончилось.