– А-а, Игумнов, – сказала она, стараясь придать голосу твердость, – это ты? – она вновь не решилась показать, что чего-то боится и на ходу придумала вполне правдоподобную, не вызывающую сомнений, причину: – Нет, ты неправ… в действительности я встала здесь отдохнуть: видишь – какой у меня чемодан тяжелый, что я его еле пру… и никого я вовсе не испугалась. Однако, если ты меня проводишь и поможешь донести мои вещи, то признательность моя не будет знать никаких мыслимых границ и условных ограничений. Ну так что, Петя, – красотка посчитала, что обращение по имени придаст собеседнику в своих глазах больше весу, – сопроводишь меня через этот лесочек до станции?
– Без проблем! – воскликнул беззастенчивый юноша, озаряясь счастливой улыбкой. – Меня это, без сомнений, не напряжет, тем более что мне все равно необходимо срочно в станицу Кривянская. Кстати, а чего ты не хочешь обойти эту лесопосадку по улице Вокзальной?
«Ага, «блин»?.. Она все одно примыкает вплотную к лесистому парку, и, как не старайся, все равно придется держаться «опасной» зоны; в общем, что ни говори, а зловещее место всегда будет рядом и уж лучше пройти его напрямую, чем обходить по еще более длинному кругу», – подумала Шалуева про себя, вслух же ответила:
– Я уже, кажется, сказала, что ничего не боюсь, просто у меня очень тяжелые вещи – вот мне и приспичило встать здесь немного постоять отдохнуть, чтобы набраться сил и следовать дальше. Так ты мне поможешь или так и позволишь хрупкой и слабой девушке тащить все это единолично?
– Пошли, – с готовностью согласился Игумнов, перехватывая у «состоявшейся» спутницы тяжелую сумку с ручкой, и притом на колесиках.
Рюкзак, содержащий самые необходимые вещи, и дамскую сумочку, с аксессуарами и косметикой, блондинка, обладавшая изумрудными глазками, оставила при себе, справедливо посчитав, что они ее если и обременят, то отнюдь не так уж и сильно (она одиннадцать лет таскала этот ранец, полностью набитый учебниками, что вразрез не шло с «девичьими тряпками», набитыми под завязку в эту минуту). Распределив обязанности и переносимые вещи, парочка, состоящая из ослепительной красотки и неказистого умственно отсталого шкета, двинулась в путь по асфальтированной тропинке. Они шли, вспоминая школьные годы, где, как оказалось, Петя еще в девятом классе испытывал к Даше нечто, похожее даже на теплые чувства, говоря простыми словами, неразделенную юношескую любовь. Шалуева от столь неожиданного признания испытала приятную негу: она была девушкой красивой, отлично знала себе цену, но при этом, оставаясь вполне нормальной, всякий раз умилялась, когда ей напрямую говорили о том, что она обладает всеми необходимыми качествами, дающими способность нравится лицам противоположного пола, причем не только красавцам, но и парням с не очень приятной наружностью.
Так, непринужденно беседуя, они прошли почти половину аллеи и приблизились к детской площадке, возле которой неподалеку располагались в том числе и игровые залы, к этому моменту уже, конечно, закрытые. Зеленоглазая блондинка шла впереди; Петр, «нагруженный» ее огромнейшей сумкой, плелся чуть сзади, немного поодаль, отстав шагов эдак на четыре, на пять.
– Послушай, Игумнов, – промолвила Даша, объятая счастливым воспоминанием детства, – а ты помнишь, как мы «химичку» тогда разыграли?..
Однако ответ на ее вопрос не последовал, а раздался неприятный, хлюпающий звук раздираемой плоти и ломающихся костей. В тот же момент спину вновь перетрусившей девушки сковало холодом ужаса и побежали предательские мурашки, счетом доходившие до миллиона, а может, и много больше. Тем не менее она смогла найти в себе силы обернуться назад, чтобы лично убедиться в том, что случилось. Что же такого увидела «бедная» Дарья? В голову сопровождавшего ее юноши, прямо возле правого уха, был воткнут огромный кухонный нож с длинным, острозаточенным лезвием, широким у основания, а рядом стоял тот самый мужчина, получивший в свое время прозвище Ростовского потрошителя. Из-под больших квадратных очков ненавистью «горели» безжалостные глаза, дающие полное основание полагать, что пощады от него не дождешься и вымолить ее не получиться. Он уже не выковыривал жертве глаза, а наносил, один за одним, удары в голову, превращая ее во что-то невообразимо уродливое. Может показаться странным, но на этот раз Шалуева осталась в полном сознании, единственное, что с ней случилось, так это слегка закружилась восхитительная головка. «Ну его, на «хер», со всеми вещами! – подумала она про себя и бросилась бежать в сторону городского вокзала. – Хорошо еще, что сообразила обуть кроссовки, а не, скажем, высокие туфли».
Читать дальше