Татьяна Иванько - Байкал. Книга 2

Арий успел куда-то уйти, горшок так и стоял на столе, даже ложки своей брошенной с пола не поднял. Я убралась, и уху убрала со стола, захочет, поест, на виду стоит. Я так и не дождалась его до ночи, заснула. Спал на лавке, должно, на печь не пришёл, а на лавке утром я тулуп его нашла, вот как озлился на пустом месте. Со скуки его разобрало что ли? Так съездил бы в город куда, не любит, когда я с ним езжу, злиться, что глаза на меня пялят, али одаривают в торговых рядах, кто яблочком, кто ленточкой.

С утра, как всегда, рано встал, и вот каким я нашла его после полудня. Может он и не с утра, а с вечера пьёт, кто его знат… И где только вино энто прячет, давно покупать вроде перестал, выливала столько раз, да и нечасто быват такая вот ерунда, забываю от раза к разу, а всё ж совсем свою нехорошую склонность не забывает. Дурная я всё же женщина, коли мужик вот так-от… Вот сейчас на мои слова поднял голову свою русую и посмотрел вызывающе, белыми от вина глазами в красных прожилках:

– Ну и набрался! – даже охрипнуть успел. – Вам что? Хочу и пью!.. Моего ума дело!.. ходит тут… Похмелье и то у моего брата, не у вас же, царица вы расцарица!.. Идите, лучших вспоминайте, так не свезло вам с таким вот обормотом связаться!

Я только вздохнула, что тут скажешь? Что и говорить, сам жалеть будет, коли вспомнит, когда протрезвиться…

После того, как было найдено и обустроено по моему вкусу в идеальном и, пожалуй, самом красивом месте из всех виденных мной на берегу Моря, я установил заградительную магию и куда более сильную, чем в моей долине, благо здесь вся природа располагала к этому. Все, кто работал на обустройстве, были угощены мною чудесным вином, так что уже в корчме, где мы сидели, перестали узнавать меня…

И всё это время я думал, как бы мне выманить Арика из дома, чтобы Аяя осталась одна, потому что за все месяцы, что я ходил мучиться – следить за ними, я ни разу её одну не застал. Как-то из лесу при мне пришла с травками, так и то он напустился, чтобы не смела одна уходить. И сам не отлучался без неё… Случай помог мне, вот в этой самой корчме, где остались гулять столяры да плотники, что доделали мне терем.

– Жена заболела, никак не поправится, кила какая, что ли, с нею, не знаю, хоть Галалия зови, – сказал один толстомордый мужик другому, примерно такому же, сидевшему напротив.

– Ну уж и Галалия сразу! Ещё Сингайла вызови. Вон потворная баба Яговита в суседней деревне живёть, съезди, она тебе за куну всю семью вылечит.

– А не вылечит? Жалко жану-то, у нас детей сем человек!

– Не вылечит, и позовёшь Галалия. На что лекари да потворные бабы, коли всякий раз кудесников звать? На всё приморье ихних силов не хватит, расплодились-от как.

– Энто верно, Каюм как Авгалл старый стал, а сам Авгалл раза в три противу прежнего, что до пожара был…

Дальше они заговорили о столице, о том, что скоро ярмарку там объявили, со всего приморья съедутся… А я пошёл с радостной мыслью, что нашёл наконец, способ удалить Арика ненадолго из дома и так, чтобы он Аяю с собой не взял.

Протрезвев на третий день, я проснулся рано, затемно и до позднего осеннего рассвета. Полежав ещё некоторое время на жёсткой лавке, где я отлежал бока за эти две ночи, что не забирался на печь с пьяной злости и надуманной ревности, я сел, сбросив душный тулуп, который укрывал плохо, потому что голые ноги торчали наружу и неприятно остыли во сне, хотя, кажется, хорошо натоплено в горнице. Сейчас я испытывал угрызения совести, вот для чего я опять вспомнил Марея-царевича? Для чего?! Тем более что он теперь стал великолепным Могулом, вызывающим восхищение даже во мне. Ведь, что бы я о нём ни думал, а он почти возродил Байкал тысячелетней давности. После стольких лет, столетий даже, мира не мира, то вражды, то замирений, то согласия, то споров за какой-нибудь дрянной плетень или пересохшее болото, из-за чего выходили с воями драться друг с другом соседи многие сотни лет, теперь, благодаря ему, все забыли распри, соединились, наконец, причём готовы забыть закрепившиеся за эти сотни лет различия и уже снова привыкли друг к другу, будто и не разделялись никогда.

И я, из одной ли зависти к тому, что Марею-царевичу, именно ему, и всего за жалкие два десятка лет удалось то, чего не мог никто, чего не смогли сделать мы с Эриком, сумевшие только разрушить и нашу великолепную столицу, и поспособствовать разделению и упадку нашего Байкала. Мы не придали значения пророчеству Вералги, предостерегавшей нас обоих от ссор и разногласий, которые будут губительны для всех вокруг. Мы вели себя легкомысленно, как мальчишки, играющие с деревянными солдатиками. И даже увидев подтверждения её правоты, мы не остановились… И вот нашёлся тот, кто сумел превозмочь всё, собрать и восстановить то, что разрушили мы. Как сказала Аяя когда-то с упрёком, мы с Эриком похерили великое царство. Верно, мы, два предвечных, два великих брата, от которых происходят почти все сегодняшние народы Байкала, могли только рушить. А он даже не воссоздал, он наново строит. Так как же мне не ревновать? Будто не мог он, этот царственный Аяин муж, оказаться развратником и бездарным дураком! Вот именно он, именно он, он и никто иной сделался Могулом!