Геннадий Пустобаев - Рай начинается вчера

Мысли мои, и так рассеяно блуждавшие во мне, теперь окончательно заблудились в моей голове. Я совершенно не мог уловить ни смысла в словах священника, ни смысла в пении певчих. И тихий шорох, издаваемый людьми, и запах ладана, и потрескивающий огонь свечей сбивали меня. Стараясь не смотреть на гроб с телом, я, бездумно рассматривая иконы и недорогое убранство храма, вдруг ощутил на себе чей-то притягивающий меня, словно магнитом, взгляд. Бездумно поводя глазами, я неожиданно для себя наткнулся на потемневшую икону с изображением Христа. Его лик, едва заметно улыбаясь, смотрел на меня, словно живой. Нежно-грустный всепонимающий взгляд Христа, пронизывая меня насквозь, заставил затрепетать мою душу. Не в силах оторвать свой взгляд от лика, я вдруг почувствовал, как легкий холод прошелся по моей коже. Я смотрел на него, не замечая вокруг себя никого. У меня стало возникать ощущение того, что под его взглядом я словно растворяюсь. Обволакивая мою душу, словно коконом, взгляд Христа пробуждал во мне целый хоровод чувств. Страх, стыд, стыд, страх, и внезапно внутреннее блаженство опалило меня огнем! У меня сильно запершило в горле, сдавило грудь, и мне захотелось плакать. Глаза мои наполнились слезами, и вдруг я услышал пение. Услышал и голос батюшки, и голоса певчих! Мягко сливаясь и дополняя друг друга, голоса наполняли пространство храма необъяснимой и чудной мелодией. Исподволь посмотрев на стоящих в храме людей, я увидел, как просветлели их лица, и почувствовал, как разделявшая нас невидимая граница, связывая наши души воедино, начала бесследно исчезать.

– 22 -

Всю жизнь в тюрьмах-лагерях

Халим на кладбище не поехал, и потому Варрава с Бэдей ехали в моем автомобиле. Колонна двигалась утомительно медленно, и мы не разговаривали.

Уже подъезжая к кладбищу, Варрава первым нарушил молчание:

– Жаль! Жаль парня!

– Да, – встрял в разговор Бэдя, – вышивал Кислый неслабо. За рулем, шо чертила! Ас… я те дам!

– Причем здесь это?!! Умелых много, умных мало! – прервал его Варрава. – Павел парень надежный был… Внимательный! Еще до обстрела уводить тачку начал, едва те хмыри Акифовы форточку на двери открыли! А так бы, – не окончил он, замолчав, но через время снова продолжил: – За кой… плачу этим?!! Метались, как жир по сковороде, а толку ноль, – намекая на наемную охрану, кивнул он головой назад.

– Слышь, Варрава! – подался к нему Бэдя. – А мож наехать на них?!! Хай платят, коль фраернулись! А то за шо им такое бабло отстегивать?!!

Варрава, закурив, выпустил вверх тонкую струйку дыма.

– Нельзя, Бэдя, наезжать! Нельзя! Мне они для понтов положены! Не возьму же я тебя или абреков Халима?!! И так от моей анкеты шарахаются! А вы и остальных разгоните, как хорьки в курятнике кур, – закончил он.

– Слышь, Варрава! А шо… если и нам свое агентство открыть?!! – сделав ударение на первом слоге, почему-то перешел на шепот Бэдя.

– Только послушай, Михай, – усмехнулся Варрава, перекривив Бэдю, – «агенство»! А туда же!

– А что?!! – через время, подумав, сказал Варрава. – Чем не мысль?!! – и повернулся к Бэде: – А?!!

– А я че базарю?!! – вновь оживился обидевшийся Бэдя. – И волыны законно тягать можно и ментов бывших нанять! А наймем их в шестерки – сами будем их пасти! Мент, он и в Африке мент, только и секи за ними!

– Голова! – с ехидцей похвалил его Варрава.

– Да ладно! – не почувствовав в словах Варравы сарказма, расцвел Бэдя и, заерзав от удовольствия, добавил: – Жаль Кислого! Так и не скопил на хату! Все матери хотел хату купить! Вытянуть ее из коммуналки.

– Считай, скопил, – задумчиво сказал Варрава и повернул ко мне голову: – Проследи, Михай.

– Ей сейчас не до этого, – ответил я.

– Сейчас нет! А потом да! – сказал Варрава. – Жизнь продолжается!

– Да какая у нее там жизнь будет?!! – вспомнив свою маму, ответил я.

– Слышь, Михай, не надо! Не надо мне на психику давить! – недовольно пробурчал Варрава. – Нет в его смерти моей вины! И твоей нет, – вздохнул он. – Судьба!

«Да… судьба!» – подумал я, не ответив Варраве.

– Слышь, Варрава, а какую хату брать будем матери-то Кислого?!! – не унимался Бэдя.

– Трехкомнатную в центре. Скажем, расчетные сына, – спокойно ответил тот.

– Да это же такое бабло надо! – присвистнул Бэдя.

– Тебя, видно, мать не учила, что «пусть будет жалко, чем стыдно!», – обрезал Варрава и Бэдя вновь обиженно замолчал.

Когда близкие Павла начали прощаться с ним, некая невидимая сила потянула к нему и меня. Подойдя к гробу и наклонившись над телом Павла, я поцеловал его в лоб, покрытый белой лентой с тисненным на ней золотым крестиком. Внезапно дунувший легкий ветерок пошевелил локон его волос, и мне показалось, что Павлу мое прикосновение было приятно. Выпрямившись, я, встретившись взглядом с Варравой, увидел мелькнувший в его глазах сарказм.