Сергий Горн - Проводник. Возвращение зари. Его единственная книга чернилами света написанная

Герой почувствовал жжение и боль в это мгновение, лицо изменилось, вырвался крик. Глаза широко распахнулись, и из зеркал души вырвались лучи того же величественного солнечного света. Рана. Она чудесным образом затянулась, выделяясь лишь пёрышком синеньким на ожившем теле. Свет в зеркалах потух, глаза прояснились в синие-синие небеса.

Ладонь оставила живоносное прикосновение, и герой задышал полной грудью. Слёзы снова брызнули, но уже из оживших глаз, прочищая своды от неизбежности к их разрушению. Он приподнял туловище, опираясь с дрожью на локоть правой руки, и увидел пред собою девочку лет двенадцати. Она была, как будто знакома. Её волосы множеством гибких струй ниспадали с головы на плечики. Они источали тот же солнечный свет, который бил минуту назад из глаз умирающего героя. Казалось, был он живым светом, точно вода, точно река, перетекал с головы и падал светом жидким вниз, к ногам. И только там! И только там, оторванный от девочки, поначалу тускнел, а потом и вовсе угасал, осветив на мгновение небольшую площадь неплодородных земель проклятых далей.

Герой в это время ещё не понимал сказанных слов, а медленно вставал. После пройденных испытаний в голове у него царило лишь успокоение без единой мысли и размышления. Поднявшись тяжело на ноги, он дрожащей рукой взял руку девочки. Ладошка была тёплой, нежной, как ни у кого из людей. Глаза были синие-синие, без единого облачка, и источали радость жизни и веселье южной погоды. Герой невнятно ответил, что могут идти по кромешной тьме теней. И направился в обратный путь. Но позже всё же мысль промелькнёт в его извилинах тоненьким разрядом. Без него солнечная девочка и сама легко справилась бы с трудностями. Но нет, он всё же помог преодолеть живой пряди барьер страшных копий, ведь если бы не обратил на себя он внимание злобных созданий, то и прядь не воссоединилась бы с девочкой, которой нужно лишь было связать себя с миром живых. Эта ниточка дала много сил и поборола власть Тьмы прибывающей, которая жаждала окутать, вобрать в себя всё живое при свете, а всему мёртвому во мраке дать жизнь под луной. Но мёртвые должны быть среди мертвецов и никогда не ступать в краях наших светлых. Он это знал наверняка. Возвращался он совсем другим, казалось, он возвращался совсем взрослым. Он возвращался, неся в крови своей другую кровь. Кровь солнечной девочки. Он возвращался…

Они вернулись: одинокая калитка всё так же висела на кованых скобах и протяжно скрипела – земляной вал так же, как и всегда, обозначал расположение когда-то стоявшего забора, старик в лице светлый и одежде белой как снег ожидал их могучим воином.

Освободив руку человека, Лада побежала и в раскрытые объятия прильнула лебедью. Горизонт на месте той избы осветился. Настал новый день. Свет ласкал приветливо лицо героя. И, казалось, душа действительно запела величественно, а окружение стало будто раем. А в голове ещё долго слышались слова Заряницы: «в городе живёт обычная девочка с мамой необычной».

Пробудившись от сна, Пустынный узрел спасение, пришедшее утром однажды. Камень тяжкий был отброшен от входа в сердце, чтоб чувства освободились Силой Божьего прощения и Его Святого Духа.

И только тогда, после всех пробуждений, он продолжил путь свой к намеченной цели, чтобы найти тот единственный цветок, который удивительным действием, заискрившись, исчезнет в его груди, освобождённой от заточения тяжкого камня.

Да-да, переродившись внутри груди, цветок зацвёл, и сердце задрожало новой Любовью. Но после осени наступает зима, и будет скучно о чём-то подумать, что-то сказать, лишь безмолвие станет наградой тиши, а кротость – наградой Божественного Естества.

После долгого времени найдётся и след рая на земле, но путь его не будет окончен, ведь след не так и легко было найти. А как же до целого Рая, что был утрачен?

во времени долгого пути сквозь дебри

непролазного мрака я пробирался,