Сергий Горн - Проводник. Возвращение зари. Его единственная книга чернилами света написанная

Строй копий не давал пролететь. Он, шевелясь, кратковременно создавал синий электроразряд. Разряд ломаными линиями передвигался с одного копья на другое копьё и создавал звук угрожающе длинный. И тут герой, видя бесполезные метания пряди из стороны в сторону, поднял рядом лежавший сухой дубовый сук и, проделав в небе изгиб наподобие тоненького месяца, нанёс, к его удивлению, мощный удар по топи. Она задрожала, и смрадный воздух поколебался. Удар привлёк неотъемлемое внимание нечто невиданного доселе. И болото вокруг дома вдруг забурлило, заклокотало, завизжали стебли тростника. И. О Боже мой!

Древние существа, коих никто никогда нигде не видывал, угрожающе вставали из глубин болотных вдоль торчащих копий. Их каменные лица источали злобу и ненависть, а в глазах просматривался горящий ад. Рты плотно сомкнуты силой множества гор. И когда исполины начали движения, упал гром, осветив яростью шумной молнии воинственные формы их черепов. Они подняли к чёрному небу копья и проревели, как тысяча злобных голов,

В это быстрое время полоска света, словно утренний край далёкого горизонта, всё же проскользнула и направилась к ближайшему окну.

Копья летели беспорядочно, создавая особый свистящий звук и гул. Герою приходилось проворно уходить, отпрыгивать, уклоняться. Результат был оправдан. Но когда, расслабившись на мгновение, он стоял и пытался всмотреться в сторону мрака, вдруг прорезало смрадный воздух последнее орудие меньшего размера, нежели остальные копья. Оно вскользь распороло левый бок и воткнулось в чужую землю, подняв небольшие крошки тверди.

Тишина на миг сдавила ушные перепонки. Треск молний и раскат грома прекратились. Закружилась голова. Герой правой рукой потянулся к левому боку, пальцами он ощутил влажную среду – что-то липкое и тёплое. Кровь. Слово «кровь» промелькнуло у него в голове последней искоркой жизни. Протиснулась через кровавую щель наружу боль. Он упал. Небо нависло над ним и надавливало на грудь и печальное лицо сгустком непроглядной космической тьмы. Стало трудно дышать. Стало трудно видеть небо. Во рту прерывисто смешивались кровь и воздух. Послышался еле внятный смертный шёпот:

Он закашлял. Брызги крови вылетели изо рта и упали кривыми кляксами его чернил на грязную кожу груди немеющей.

Веки раз ещё сомкнулись и разомкнулись, дыхание остановилось, биение сердца прекратилось, но слух ещё был жив. Он был жив! Слёзы проступили утренней росой незабытой родины и стекли по листам впалых щёк. Миленький голос прорезал мёртвую тишину в его ушных тоннелях:

Тут как будто этот голос не только тишину потревожил, но и дал толчок живоносный сердцу, и веки с капельками слёз и крови зашевелились, а диафрагма лёгких в обнимку с межрёберными мышцами задвигала грудь кровавую. Он выдохнул с углекислым газом шёпот, дрожащий во мраке:

Вздох

Голос ответил, что ещё не настал его конец умирать в подобных местах, от Бога далёких. А если когда и придётся умереть, тогда тело не останется лежать безвестно в неродных краях, а прилетит воинство Ангелов и перенесёт на боевых щитах в родное селение ради верных Господу. После сказанных слов герой почувствовал, как чья-то маленькая ладошка нежно коснулась его умирающего тела. Прикосновение было неоднозначным; тепло от ладошки проникало вглубь бренного тела и растекалось ручейками весенними, создавая энергию за энергией во все члены человеческой плоти. Один из множества тысяч ручейков, добравшись до кровавой щели в боку под сердцем, стремительной струёй света, подобно солнечному свету, начал наружу сочиться, расплёскиваясь по влажной почве, пропитанной кровью тех неизведанных мест.