Диана Солобуто - Подслушано - Вселенная. Премия им. Ф.М. Достоевского

– Что скажете, Виктор? Каков наш новый пациент? – радостно бросил Брамс.

– Славный малый, – ухмыльнулся Виктор. – Как вы умудрились затащить его в больницу? У него ведь никакой серьезной симптоматики, даже карту не из чего плести!

– Знаете ли, Виктор, – пояснил Брамс, – в ходе наших изысканий я заметил, что скептики наиболее мнительны из всех категорий людей, когда дело доходит до их самочувствия. Они будут бесстрашно пить чай с ожившим покойником, не веря в байки о нечисти, зато при первых признаках лёгкого недомогания побегут к врачу за советом и заставят его чуть ли не сделать операцию, ха-ха! Уговорить их позаботиться о себе не составляет никакого труда. Да-да, никакого труда.

– Ловко, – кивнул Младышев, искренне восхищаясь учителем. Уж чего-чего, а смекалки у него не отнять. – И вы ни словом не упомянули ему о том, что в этой палате при странных обстоятельствах погиб больной? И что все прежние обитатели просили их выселить на следующий же день?

– Все прежние обитатели не были скептиками, – парировал Пётр Моисеевич. – Попадались весьма пугливые особы, которых и вид встрепенувшейся от сквозняка занавески приводит в ужас, да-да. К тому же, – добавил он, – я и сам не верю, что там кто-то есть. Больничные сказки, не более того.

– Мда? А вот мой друг Ладислав, ещё в Европе увлекшийся спиритизмом, утверждает обратное, – возразил Виктор, прикусив губу. Он проболтался, и теперь ему грозило разоблачение.

– Виктор! – укоризненно промолвил Пётр Моисеевич. – Я же просил вас не приводить никого в гошпиталь без моего ведома!

Врач всегда для солидности произносил «госпиталь» через «ш», хотя многие корили его за старомодность.

Младышев состроил физиономию раскаяния, поджав губы, словно скорбящая вдова, и спрятав взгляд красивых зеленых глаз под длинными ресницами.

– Ладно, ступайте, – велел Брамс, смягчив тон. – Надо приготовить все для эксперимента.

– Значит, в таблетки и старания санитаров вы верите больше, чем в потусторонние силы? – лукаво сказал Виктор.

– Обойдемся одними таблетками, – строго ответил Брамс. – Чтобы мне без глупых шуточек! Да-да, без шуточек!

– Хорошо, доктор, – пообещал Младышев, пряча хитрую улыбочку. Он уже поболтал с санитарами и договорился, чтобы они посодействовали эксперименту. Втайне, разумеется, и совсем чуть-чуть. Капельку.

Степан Павлович вступил в свои новые владения, тешась весьма радужными перспективами. Он не собирался залёживаться; кроме того, он верил в непогрешимость людей интеллектуального труда, а медицина представлялась ему самым интеллектуальным из всех призваний. И да, уверенная настойчивость Петра Моисеевича внушала доверие.

Владения, надо признать, были довольно мелковаты для человека такой широкой кости и души. Привыкши занимать собою всё пространство, Сбитнев не знал, куда приткнуться в этих четырёх стенах. Справа ему мешал стол с двумя стульями, слева – постель, по центру он не помещался, а у окошка безмолвным стражем стояла тумбочка, не пуская к подоконнику. Покрутившись-повздыхав, пациент взгромоздился на койку; он не считал одноместное ложе вправе называться кроватью. Внимание больного привлёк узенький шкафчик в углу напротив – жалкое подобие гардероба. Дверцы шкафа закрывались не полностью; слегка распахнутые, они так и приглашали заглянуть внутрь. Внезапный порыв – и ноги Степана Павловича сами понесли увесистое тело к противоположной стене. Деревянное нутро, перекладина для вешалок, полка внизу, обшарпанная наружность…

– Ничего особенного, – тихо пробормотал Сбитнев, обращаясь непонятно к кому.

Он вернулся на койку и прилёг на правый бок, чтобы иметь возможность обозревать всю комнату сразу. Сбитнева не покидало ощущение, что если он повернется лицом к стене, то за его спиной начнётся неведомое движение. Конечно, Степан Павлович убеждал себя в абсурдности подобных опасений, ведь иногда даже смельчаку мерещится всякая всячина, стоит лишь остаться одному в незнакомом месте.

Вскоре пациента окутала сладкая полудрема. Сквозь полуприкрытые веки он томно обводил палату усталыми глазами, а комната все отступала куда-то вдаль. В какой-то момент Степану Павловичу вдруг показалось, что из углового шкафа выглядывает старик и грозит ему кривым, похожим на высушенного червяка пальцем. Пациент сиюминутно вскочил, протёр глаза, но ничего не обнаружив, снова отдался во власть покоя. Сон окончательно поглотил его, выдавливая из груди раскатистые всхрапывания…