Диана Солобуто - Подслушано - Вселенная. Премия им. Ф.М. Достоевского

Только фигура старухи вырисовывалась чётко на фоне светового пятна, словно вырезанная из чёрного картона.

Собрав остатки жизни, девушка сделала титаническое усилие, конвульсивно дёрнулась вверх и схватилась руками за ветки. Ноги выскользнули из ловушки сами; она не чувствовала их, не чувствовала собственного веса. Затёкшее тело сползло в объятья силы притяжения и студнем шлёпнулось на сырой асфальт.

Сердце потихоньку разгонялось, восстанавливая нормальное кровообращение, дыхание выравнивалось, боль вытекала.

Через полчаса она смогла подняться. Пересохший язык всё ещё хранил горьковато-сладкий привкус марципана, а память – его лицо и сказанные им слова…

Ладно, ей пора идти.

Скоро начнётся новый день…

Господин Кнопфель, как и любой порядочный немецкий гражданин, отличался безукоризненной пунктуальностью. Поэтому каждый день он укладывался в кровать ровно в одиннадцать часов, и ровно через десять минут, то есть в двадцать три десять, имел обыкновение засыпать сытым глубоким сном без задних ног и без задних мыслей.

Но сегодня сон не сложился. Господин Кнопфель вертелся так и эдак, завязывал на подушке узелки и щекотал собственные веки гусиным пёрышком, считал линии на ладонях и даже насвистывал Вагнера – ничто не помогало. В окно бился туманный лунный свет, прикидываясь ночной бабочкой, которую притягивает темнота. Часы показывали ровно двенадцать.

«Какой ужас!» – подумал господин Кнопфель. – «Совершеннейший Unordnung 1 1 (нем) Беспорядок. ! Морфей опаздывает на целых пятьдесят минут! Куда катится империя?!»

И тут сквозь безмолвные возмущения Кнопфеля прорвался звук. Мгновенный, словно луч. Кто-то включил воду в ванной – и молниеносно выключил её.

Господин Кнопфель жил в полном одиночестве и считал себя прирождённым холостяком. Кому было ковыряться в его ванной, когда на часах двенадцать?

«Показалось, наверное», – успокоил себя Кнопфель, поплевал на подушку и уже будто начал задрёмывать, как вдруг звук повторился. Мгновенный, словно взгляд молодой женщины.

Господин Кнопфель сел в кровати и опустил дрожащие пугливые пятки на холодный пол. Пятки отстукивали симметричный ритм, вполне позволяющий под него танцевать. Силясь унять дрожь, Кнопфель спрятал пятки в худые общипанные тапки.

Звук повторился в третий раз. Вода полилась подольше, секунд восемь, а затем её опять выключили. Видно, тот, кто мылся, знал толк в счётчиках и ценил каждую каплю.

– Нет, это переходит все границы, – тихо произнёс господин Кнопфель и решительными шагами направился в ванную, громко постукивая тапками, дабы уведомить непрошеного гостя об уровне своей ярости.

Включив свет, он увидел следующее: на краю раковины сидел тонкий рыжий таракан длиной с мужской ботинок сорок второго размера и чистил зубы щёткой господина Кнопфеля.

– Какого черта?! – возмущённо загнусил Кнопфель, пытаясь испепелить насекомое взглядом маленьких глазок. – Немедленно проваливайте из моей ванной!!!

Дело не в том, что он не любил насекомых, к тому же чистоплотность этой особи волей-неволей внушала некое уважение, просто он никогда не делился своей щёткой с кем-либо другим из соображений личной гигиены, кроме того, он очень экономил на воде и не желал расходовать её на личную гигиену какого-то таракана.

– А что вы, собственно, здесь делаете? – парировал таракан. – Вы должны были заснуть, дайте-ка посчитать… эээ… ещё пятьдесят пять минут назад!!!

– Да, это верно. Однако это не даёт вам права нагло появляться в моей ванной, бесцеремонно пользоваться моей зубной щёткой и безмерно расходовать драгоценные капли из водного запаса империи!

– Ну что вы! – таракан отложил щётку в сторону, вытер усатую пасть кончиком полотенца и развернулся лицом к господину Кнопфелю, свесив ножки вниз. – Какие ужасные слова, порочащие мою честь! Нагло, бесцеремонно, безмерно… Да я самый экономный немецкий таракан в округе, а вы тут со своим «безмерно»… Будучи ярым католиком и добросовестным прихожанином Кёльнского собора, я не могу позволить такого бесчестного и несправедливого отношения к себе. Каковы ваши религиозные воззрения, господин… эээ…

– Господин Кнопфель. Узнали бы хотя бы мою фамилию, прежде чем промышлять у меня дома! – язвительно заметил немец.

– Прошу прощения, – таракан утёр вспотевший от скрываемого волнения лоб лапкой и продолжил: