-Спасибо! – они проговорили хором и убежали в сторону дома.
Я огляделся кругом. Передо мной возвышался деревянный дом в два этажа. Небольшой пристрой, выложенный красным кирпичом, был отведен под веранду. Серый шифер на двускатной крыше, местами покрытый мхом и лишайником, теперь поблескивал в лучах солнца, омытый недавно прошедшим дождем. Через слуховое оконце на фронтоне, распахнутом настежь, виднелась часть мансарды, залитая дневным светом, и воздушные занавески в проеме окна колыхались в такт легким дуновениям ветра. На резном карнизном свесе крыши искрились капельки дождя, застывшие на дереве прозрачным бисером. Окна фасада в обрамлении наличников с ажурным растительным орнаментом, также распахнутые, открывали взору скромное убранство внутренних комнат.
В углу двора стоял курятник, а рядом с ним небольшой крытый загон, в котором белая коза медленно жевала траву. Все удобства были на улице: покосившийся деревянный туалет расположился напротив загона, а в его стенку был ввинчен небольшой умывальник с маленьким зеркальцем.
Осмотревшись, мы зашли в дом, где стояли восхитительные ароматы домашней еды. Стол, накрытый праздничной белой скатертью с вышивкой, ломился от разнообразия блюд: блины, выпечка, пельмени, соленья – всего не перечислить. Окна кухни выходили на задний двор, отведенный под посадку картофеля, огороженную ветхим забором. Картофельная посадка простиралась вплоть до границы с лесом, где одиноко стояла небольшая водонапорная башня, сложенная из кирпича.
Остаток дня после обеда мы провели, распаковывая чемоданы. Опустошив их, я вытащил со дна чемодана альбом родословной и открыл пустую страницу.
-Ну, дружище! Недолго тебе осталось пустовать! – подумал я и захлопнул альбом.
На следующий день с утра мы решили сходить на кладбище, чтобы Анна смогла воздать дань уважения своей родне, а я бы сфотографировал изображение ее дедушки. Александр вызвался показать нам дорогу и помочь в поисках могилы. Мы с радостью согласились и после завтрака отправились в путь.
Кладбище находилось в двадцати минутах ходьбы, в другом конце деревни. Мы пошли пешком по единственной дороге, ведущей в ту сторону, хотя это и дорогой-то было сложно назвать: убитое дорожное полотно, сплошь усеянное ухабами и колдобинами, было непреодолимым препятствием для прохождения какой-либо техники.
Анна знала местоположение могил своей мамы и бабушки, но не помнила ничего о могиле деда. У нас не было на руках свидетельства о его смерти, дабы справиться о могиле в органах ЗАГСа, а в самом архиве кладбища не удалось обнаружить никаких сведений – в поисках оставалось надеяться только на самих себя.
-Ты помнишь, как выглядел надгробный камень твоего дедушки? – я спросил Анну, оборачиваясь. Она отстала, собирая по дороге маргаритки, чтобы положить их на могилы.
-Большой прямоугольный камень темно-серого цвета. Маленькая овальная фотография в стеклянном окошке. Это все, что я помню…
-Хоть что-то! Кузнецов Борис Алексеевич! Мы идем к тебе!
Анна усмехнулась: “Не шути так двусмысленно!”
-Да, это не смешно! – Александр проворчал. Его лицо нахмурилось. Вообще он был как-то неразговорчив. “Видимо поругался с Катей!” – я подумал еще с утра, когда она не вышла нас проводить, но не стал расспрашивать.
Впереди возникли белые ворота кладбища, которые были настежь открыты. Войдя, мы прошли небольшую аллею; дальше она разделялась на несколько дорожек, которые уходили в чащу леса. Слева стояло небольшое каменное строение, оплетенное плющом и хмелем. Большой дуб своей раскидистой кроной почти полностью скрывал его от посторонних глаз. Я вытащил из рюкзака свою камеру и начал настраивать фокусировку в надежде сделать несколько снимков, когда вдруг Александр резко остановил меня: “У нас запрещена любая фото и видеосъемка на кладбище! Здесь не галерея! Это нарушает спокойствие душ умерших людей. Мы должны уважать их последнее пристанище.”
Я внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно.
-Вы верите в такую ерунду? Вы серьезно? – я не удержался и громко рассмеялся.
-Я не шучу, – злобно сказал Александр. – Слушай, что я тебе говорю. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Так что будь добр уважать наш! Понятно?
-Да, понятно, – я пробурчал, скрывая свое негодование. Меня искренне возмутили суеверные запреты.
-И, пожалуйста, говори тише! Мы же на кладбище, а не на базаре.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу