Андрей Шилин - Последний репортаж, или Летопись проклятой миссии

– Да, – закончил Пашка. – На натовской эмблеме «Роза ветров» в четыре луча, на эмблеме нашего Минтранса – восьмилучевая, а на гербе ЦРУ у «Розы ветров» шестнадцать лучей. А праздник выпускников в Саратове как называется? А-а-а. Вот вам и оно.

– Что оно-то? – упрямо переспросил Щербикин. – У тебя-то откуда эта татушка? Не в честь же выпускников?

– А, у меня! Мы с пацанами ещё в учебке сделали. Решили, что должны следовать традициям предков.

Татьяна скользнула взглядом по сгорбившемуся в позе эмбриона Витьку и сказала:

– Павлуха – наша гордость! Мужик! И татуировки только подтверждают справедливость этих слов. Лёша – баламут. У него и татуировки несерьёзные, сделанные в детстве доморощенным мастером. А как с вами, Виктор? У вас на груди я заметила интересную картину: игральные карты и откровенный интим между чёртом и девушкой. Что это значит?

Витёк смотрел перед собой. Его лицо исказилось от внезапной мысли. Он повернул к Татьяне красную физиономию с вытаращенными глазами. Усы его дрожали. Из-под них через трясущийся фильтр давно потухшей сигареты раздалось невнятное бормотание:

– Карты… Любовь… к картам…

Он с великой надеждой посмотрел в глаза Бочаровой. Так смотрит безнадёжный больной в рот врачу в ожидании того, что ему объявят о чудесном излечении. Мышца на левой скуле Витька дёргала уголок пересохшего рта. Капли пота струились с подбородка на резиновый коврик и собирались в лужицу. Натали брезгливо отодвинулась.

Бочарова вдруг широко открыла сощуренные глаза и громогласно объявила:

– Коротко и ясно!

При этих словах Любаня резко вздрогнула и выронила сумочку. Мелочи дамского обихода разлетелись по полу. Любаня ахнула и принялась шарить по полу пухлыми ручками. Лекс бросился помогать девушке. С задних кресел некоторое время раздавалась продолжительная двусмысленная возня, сопровождаемая неприличным сопением. А когда начались постанывания, пассажиры начали с улыбкой оборачиваться. Поиски выглядели комично. Лекс, так же как и Любаня, в силу некоторой склонности к полноте, испытывал трудности при наклонах и сгибаниях, а потому пыхтел, как Винни-Пух. Его соседка была не менее музыкальна. Когда вздохи и охи достигли своего апогея, неожиданный вскрик Лекса заставил некоторых вздрогнуть и прыснуть от смеха.

– Ого! – воскликнул Лекс на весь салон. Продолжение было более прозаичным. – Почтеннейшая публика, прошу вас взглянуть. Я, конечно, женатый человек, но в данных обстоятельствах не могу молчать.

При этих словах он поднял вверх небольшой пузырёк этикеткой к зрителям. Андрей присвистнул. Татьяна хмыкнула.

– Кло-фе-лин! – отчётливо продекламировал наименование вещества Лекс.

– Вау! – внезапно отреагировал Пашка, который не подозревал, что происходит в машине. – Наша Любаша – клофелинщица?!

Неожиданное обвинение не испугало молодую нимфу. Она выкатила и без того немаленькие глазки и, раздувая ноздри, длинной очередью слов отстрелила все домыслы. Аргументация была подкреплена железным набором таких матерных выражений, что представители интеллигенции посчитали небезопасным спорить в данной ситуации. Что же касается Лекса, то он постарался незаметно положить злополучный пузырёк в сумочку и отодвинулся от своей соседки-«клофелинщицы». Вытаращив глаза, он принял вид мухи на стекле.

– Ай да Любаня! – резюмировал Пашка. – Конечно же, это лекарство от давления. И, думаю, пора бы его принять.

Остальные в задумчивости промолчали.

Дорогу, по которой мчался журналистский «Ларгус», нельзя было назвать идеальной европейской магистралью, однако и гневных слов она не заслуживала. Скорость сто двадцать Пашка держал уже в течение получаса. Асфальт подсох. ДПС-ников не было. Солнце светило в лицо. Придорожные насаждения проносились стройными рядами. Тишь, гладь, благодать.

Витёк долгое время настороженно вглядывался в пролетающие мимо достопримечательности и посматривал на безмятежные лица журналистов. Особенно его интересовало поведение Бочаровой, которая производила впечатление самой опытной в группе.

– А мы не туда едем… – наконец, с робкой улыбкой проговорил Витёк.

Он ещё раз оглядел всю компанию, чтобы понять, до кого долетели его слова. Татьяна посмотрела в окно, неприязненно поморщилась и толкнула в плечо Пашку:

– Палыч, облажались мы с тобой. Похоже, развязку проспали.

– Шкоты мне в ноздри! – рявкнул Пашка. – Когда успели?