Живиль Богун - Смех единорога

– Мне тоже, – сказал Ирвин, и мощный автомобиль плавно тронулся с места.

Ни он, ни она не обратили внимания на молодого человека в очках, который доставал коробки бумаги для принтера из багажника чуть дальше стоявшей машины. Как не заметили и того, каким взглядом он проводил отъезжающий кроссовер.

Зато взгляд этот не остался без внимания грузного седовласого старика в чёрном костюме и белом пальто. Сдвинув на затылок шляпу, он наблюдал за парковкой в бинокль, так как сам находился на втором этаже офисного здания напротив.

– Кто этот, в очках? – спросил Магистр стоящего рядом человека в неприметной куртке, с неприметным лицом и тоже с биноклем в руках.

– Сотрудник одного из местных музеев, – бесцветным голосом доложил человек. – С девушкой познакомился в первый же день её появления в библиотеке.

– Понятно… – протянул старик. – Поехали за «фордом»!

Когда он вновь увидел припаркованный белый кроссовер, теперь уже из окна чёрного «лексуса», автомобиль был пуст: парочка в этот момент поднималась над набережной в корзине красно-белого воздушного шара.

– Ну, это надолго! – махнул рукой Магистр. – Мало им острых ощущений, что ли? А может, объект надумал умыкнуть девицу таким романтичным способом? Сообщайте мне об их дальнейших передвижениях, – сказал он помощнику. – А я пока наведаюсь к неудачливому сопернику!

Магистр прожил долгую жизнь и с первого взгляда догадался, что означало мучительное выражение в глазах молодого человека: ревность и любовь – крайне опасное сочетание… Зато легко поддаётся управлению. Извне, конечно же, не изнутри. Если бы влюблённые перестали ревновать или хотя бы постарались не давать воли чувству собственности, сколько драм осталось бы не написано!

***

Они уже сидели за столиком кафе, а Эмме всё казалось, будто они продолжают лететь. Вид старого города на месте слияния двух рек был великолепен, но девушку околдовала не столько красота пейзажа, сколько прелесть полёта. Это просто чудо: твоё тело поднимается в высь, доселе доступную только взгляду и воображению, поднимается, преодолевая извечное земное притяжение – и летит, повинуясь лишь ветру! А ветра много, безумно много – потоки, порывы! – от него слезятся глаза, перехватывает дыхание, немеют губы… Но боже мой, как это хорошо!

Эмма даже отказалась заходить внутрь кафе: хотелось подольше сохранить ощущение бескрайнего пространства вокруг себя. Они сели за один из столиков, стоящих прямо на тротуаре, на углу улочки, где невысокие дома уютно лепились друг к другу. В подвесных горшках и ящиках под окнами до сих пор цвели цветы, словно ещё и не начиналась осень. Уже вечерело, становилось прохладнее, но все уличные столики были заняты: жители и гости города наслаждались отголосками ушедшего лета.

Есть Эмме не хотелось, Ирвину, видимо, тоже, поэтому они заказали только кофе по-венски и неспешно его смаковали, продолжая начатый разговор.

– Когда мы сегодня пролетали над башней и теми улицами, где мы с вами гуляли вчера, я вспомнил ваши слова, что всё это когда-то было погребальной долиной, – сказал Ирвин. – Сверху как-то проще всё это представить: священная дубрава, алтари, вокруг которых ходят жрецы и жрицы, поддерживая огонь. Признаюсь, когда вы, Эмма, рассказывали об этом, в какой-то миг словно воочию узрел страшную картину: как всадники в латах врываются в рощу, гасят священный огонь и разгоняют жрецов.

– Хорошо ещё, если их действительно просто разогнали, – грустно отозвалась девушка, глядя куда-то вдаль.

– Чего только не вытворяли люди, прикрываясь верой и любовью к Богу! – заметил Ирвин, не сводя с неё глаз. – Любовь – вообще штука странная. Если будете в Кракове, советую посетить Вавельский замок. Там до сих пор хранится деревянный скипетр и деревянная держава – символы королевской власти, с которыми была похоронена Ядвига, та самая юная королева, благодаря которой князь, о котором вы упоминали, стал королём.

– Почему деревянные? – удивилась Эмма.

– Потому что королева продала все свои драгоценности, чтобы хватило средств для расширения Краковского Университета! Ядвига вообще была страстной натурой. Она так любила своего первого жениха Вильгельма Габсбурга, с которым её обручили шести лет отроду, что пыталась сбежать к нему, разрубив топором ворота замка. Но краковский епископ убедил двенадцатилетнюю королеву в величии её миссии – обратить в христианство целый языческий народ. О силе её веры ходили легенды! Между прочим, Ядвига официально признана святой.