– Этого хотят почти все люди. Но лишь немногие стремятся настолько сильно, чтобы в итоге получить ответы на свои вопросы. Если ты одна из них, Финч, то тебе предстоит научиться, в плохом видеть хорошее. Страдания, боль и преграды – они для того, чтобы мы стали сильнее. Чтобы мы узнали, кто мы есть, и на что способны. Сама жизнь подталкивает нас к предназначению. Ведь жизнь, – он улыбнулся, впервые с момента нашей встречи, слегка приподняв уголок губы вверх, но то, определённо была улыбка, – колесо. Просто люди привыкли не замечать этого.
Отрешись от убеждений внешнего мира. Загляни внутрь себя. Все ответы, которых ты так жаждешь – они в тебе. Ни в ком больше и нигде больше. Нет такого места на земле или человека способного помочь тебе разобраться с тем, кто ты есть. Только ты сама. Никто не подскажет тебе путь. Даже я. Ты должна пройти его, изранив ноги в кровь или надев на себя удобные ботинки с толстой подошвой. Но сама.
Выходит, тебе придётся заглянуть в свои кошмары. Только проснувшись, не отталкивай их. Не беги от них. Анализируй. Ведь они и есть то, что кричит тебе подсознание.
К моменту как он закончил, я уже почти не дышала. Одышка и холодный пот, проступивший на моей коже, свидетельствовали о скорой потери сознания, чего я вовсе не хотела в доме незнакомого мне чудака. Всеми оставшимися силами, я попыталась осознать услышанное. Успеть поглотить то, что он пытался донести до меня.
Помню, как подумала тогда, превозмогая тошноту, что видимо, дело всё же в бутерброде. Но старик, словно бы и не замечал моего плачевного состояния, и в следующее же мгновение, жёлтая птичка, что сидела на его смуглой ладони, исчезла из моего поля зрения в его огромном кулаке. Гуру сжал её так крепко, что я подпрыгнула словно ужаленная, забыв о слабости. Всё моё естество заполнил писк той пытающейся освободиться птахи, что так неразумно угодила в ловушку к полоумному старцу.
– Что вы делаете! Отпустите её немедленно – заверещала я, вцепившись в его грубую ладонь, несмотря на то, что не хотела прикасаться к его старческой грубой коже.
– Ты, – он указал на меня скрюченным пальцем, бросив деревянную лопатку в котёл, – как этот жёлтый вьюрок. Разница между вами лишь в том, что ты и не пытаешься жить! – Ещё пару секунд он молчал, пристально вглядываясь в мои глаза, словно в ожидании чего-то, а затем раскрыл ладонь, откуда тут же выпорхнула едва не погибшая птица.
– Да вы просто, псих! – Со злости я пнула ногой по котлу. Чёрная вязкая жижа разлилась по пыльным доскам, источая настолько сильный смрад, что и недели проветриваний не хватило бы, чтобы избавиться от него. В тот же момент из дальнего угла гостиной, оттуда, где стоял какой-то непонятный мне увесистый круглый аппарат, похожий на центрифугу, раздался звук бьющегося стекла.
Старик удивлённо вскинул брови и посмотрел на аппарат, но предпринимать ничего не стал. Всё так же молча, он протянул к моему лицу ладонь, и я увидела маленькие капельки крови, выступившие на его грубой коже.
– Ты не пытаешься жить. – Произнёс он, и закрыл глаза, не обращая внимания ни на вонь, ни на меня.
– Просто сумасшедший, – тихо признала я и выбежала за дверь.
Я не могла видеть того, что обнаружил старик после моего ухода. О случившемся он поведал мне куда позже. О том, как оказавшись в одиночестве, он направился к своей обжигной печи, а откинув крышку, увидел, что все составленные в печь кувшины разбились.
– Ты очень смелый, Финч – произнёс он тогда, рассматривая загубленные кувшины. – Очень смелый.
Я же покидала двор старика, убегая, как если бы бежала от беды. С упавшим сердцем, что гулко билось в моей груди, и всё искала глазами жёлтую птичку, спрятавшуюся в зелёной листве деревьев, которой так хотелось жить. Но она, похоже, улетела далеко и не собиралась возвращаться.
3.
Помню, как вернулась домой в тот серый дождливый вечер и не узнала его. Не узнала себя. Вещи, разбросанные по полу. Толстый слой пыли на полках. Гора невымытой посуды. Жирные пятна то тут, то там. Как я так запустила себя? В какой момент это всё стало для меня не важно? Я смотрела в мутное зеркало и не верила, что вижу себя. Неужели прошло столько лет? Когда появились морщины под глазами? Когда вырос этот отвратительный второй подбородок, а взгляд озорной когда-то девчонки отливавший синевой, потух навсегда?
В тот день я прибрала все, что смогла прибрать, не жалея сил. Я плакала и подметала. Я тёрла и вычищала всё, что когда-то запачкала, абсолютно не понимая, зачем это делаю. Помню лишь, что неустанно ловила себя на мысли, что вокруг меня вершится нечто судьбоносное. Некая незнакомая мне прежде вибрация в теле. В руках, в ногах, в голове. Она неутолима и она имеет голос. Она говорит мне: Садись и пиши. Ты готова. «Нет, – отвечаю ей я. – Не готова». Мне до жути страшно. Настолько, что я не готова в этом признаться даже самой себе.
Читать дальше