Ирина Енц - Зов ветра

Тяжелый камень упал с моего сердца. И я, не скрывая, выдохнула с некоторым облегчением. Но, тут же, возник и второй вопрос, ответ на который, я уже, собственно, знала. Или, точнее сказать, догадывалась. Но, все равно, спросила:

– Так, Крестов к вам приходил в больницу из-за ЭТОГО?

Флора усмехнулась.

– О, если бы вы видели, какое он тут представление разыграл! Встретился с зав. отделением, выхлопотал мне, как ветерану труда, почти отдельную палату. Запугал всех медсестер и нянечек, засовывая им в карманы халатов деньги. Одним словом – цирк устроил. Решил, наверное, что я буду ему за это благодарна. Хотя, мне это все и не нужно вовсе. Я бы и в общей палате полежала прекрасно. С людьми было бы веселее. Ну, да, Господь с ним со всем. Лучше скажите, как у вас дела?

Я, смущенно улыбаясь, пролепетала:

– Какие у меня могут быть дела? Вот, на лекции хожу. А в голову ничего не идет. Все о нашем с вами разговоре думаю. – Потом, набравшись смелости, попросила. – Флора Зигмундовна, у меня к вам просьба. Зовите меня пожалуйста на «ты». По возрасту я вам во внучки гожусь.

Старушка тепло улыбнулась и кивнула головой.

– Конечно, дорогая, мне это будет даже приятно. Тем более, что в древнем арийском языке «вы» означало «тьма». Я обещала рассказать о знаке свастики, который извратили фашисты. Пожалуй, самое подлое, что они сделали. Превратив знак света в знак тьмы и бесчеловечности, и унизили этим целый мир, относящийся к Великой Северной Цивилизации. И еще не одно столетие люди будут воспринимать его именно, как зло. Но, боюсь, что нашу с тобой беседу, придется отложить ненадолго. – Она без сил откинулась на подушку, и прикрыла устало глаза.

Я, словно спохватившись, соскочила со стула, и стала извиняться.

– Простите, пожалуйста, Флора Зигмундовна, я так увлеклась всей этой историей, что не подумала совсем, что вам сейчас необходим покой.

Флора открыла глаза и с улыбкой посмотрела на меня.

– Так и должно быть, деточка. На то и молодость дается, чтобы увлекаться. У меня к тебе просьба. У меня дома кот остался один, и цветы не политы. Если для тебя не составит труда… Я живу недалеко от музея…

Я усиленно закивала головой, прикладывая при этом руки к груди, для большей убедительности. И заговорила быстро.

– Конечно, мне это будет совсем нетрудно, и даже в радость! – Я задумалась на мгновение, и спросила. – Флора, Зигмундовна, вы случайно не знаете, кто поблизости сдает комнату?

Флора посмотрела на меня с удивлением.

– А зачем тебе комната? Ты же, кажется, живешь на квартире? И если я правильно поняла, там вполне прилично и удобно.

Я слегка замялась, не зная, как правильно ей объяснить, что за стих на меня напал, сменить жилище. Начала говорить, осторожно подбирая слова.

– Понимаете, я живу с другом, мы с ним вместе приехали на учебу. Помните, мы с ним первый раз пришли к вам в музей? Он хороший человек и верный друг, но… Как бы это правильно сказать…? Он слегка…

Умная женщина продолжила за меня, скрывая улыбку в уголках глаз.

– … Но, ты не хочешь подвергать его опасности, опасаясь, что он может пострадать, когда нечаянно выболтает все секреты?

Я удивленно посмотрела на старушку. Как мы, молодые, безнадежно самоуверенны и глупы в своей надежде скрыть что-то от старшего поколенья. Я не раз в этом убеждалась, живя со своим дедом. Было такое ощущение, что он видел меня насквозь. Но, ведь это был мой родной дед, который, можно сказать, воспитал меня, и знал, как облупленную с самого моего рождения. Флора продолжала смотреть на меня испытывающим, проницательным взглядом. Я смущенно опустила глаза и промямлила:

– Ну, да, вы, в общем-то, правы. Пашка он такой… простой и наивный, у него каждый встречный-поперечный друг, товарищ и брат. И это хорошо, но… не во всех ситуациях. И мне бы не хотелось подвергать его какой-либо опасности из-за того, что я куда-то влезла. А Крестов со своим напарником, или кем он там ему доводится, не вызывает безопасного ощущения. И тут, вы сами понимаете, включается принцип: Меньше знаешь, крепче спишь. Я- то уже, все равно, влезла. А Пашка… В общем, мне не хотелось его в это втягивать.

Выдав эту речь, я наконец подняла взгляд на Флору. И встретилась с ее внимательными и, какими-то печальными глазами.

Знаешь, деточка, это все немного грустно. Понимая уже немного твой характер, я не буду тебе говорить «держись подальше». Во-первых, я подозреваю, что это не принесет желаемого результата, а во-вторых, думаю, что уже поздно. На тебя уже обратили внимание, и теперь доказать, что ты просто проходила мимо, будет довольно проблематично. Поэтому, я предлагаю тебе поселиться у меня. – Видя, что я собираюсь пылко возразить, она предостерегающе подняла руку и строгим голосом, профессора, распекающего своих студентов за нерадивость на лекции, продолжила. – Не возражай и не рефлексируй. Я думаю, что это будет лучшим выходом для нас обоих. Мы сможем общаться вволю, безо всяких ограничений, и ты присмотришь за мной, а я за тобой. И все у нас будет славно. Только, предупреждаю сразу, денег с тебя не возьму. Буду пользоваться твоей добротой, когда в магазин сбегать, когда кота накормить. Что скажешь? – И она посмотрела вопросительно на меня, дожидаясь ответа.