Герман Чернышёв - Шелест сорняков

К Тнайту приковылял один из ксоотов и уткнулся мордочкой ему в ногу.

– Мне в голову пришла странная мысль, мастер Ротерби, – сказал подмастерье, поглаживая существо ладонью.

– Да, Тнайт? – отозвался отшельник и выпустил клуб дыма, который тут же развеял тёплый ветерок.

– Помните, вы говорили, что люди после смерти становятся ксоотами, а после вновь делаются людьми. Также вы уверяли, что эти ксооты никогда людьми не были.

– Помню, и что с того?

– Любопытно, – Тнайт усмехнулся. – Что суждено этим ксоотам после смерти? А, мастер Ротерби? – не получив ответа, он поднял голову и обнаружил, что отшельник уже скрылся за дверью. – Мастер Ротерби, что случилось?

Тнайт беззаботно почесал ксооту макушку, на которой росло несколько редких волосков, и неторопливо зашёл в дом. Ротерби стоял подле карты Таргерта, висящей на стене у камина. На этот раз он не захотел усаживаться в своё кресло. В его позе проглядывалось волнение.

– Я должен идти. Побудь здесь, пока я не вернусь.

– Куда, мастер Ротерби? – Тнайт состроил удивлённое выражение. – А как же ваш вишнёвый сад? И тут же ксооты. Мне одному присматривать за ними?

– Именно так. Да смотри, чтобы они не разбрелись. Я буду через несколько дней.

Отшельник снял плащ с крючка у двери и без каких либо иных объяснений вышел за порог.

«Ну, это уж никуда не годится, – обиженно подумал Тнайт. – Сколько можно оставлять меня одного среди всех этих сорняков и вишен?» Ему и самому требовалось кое-что выяснить. Он вышел из дома и окинул взглядом заросли кроличьего сорняка. Ксооты слонялись по саду, поглядывая на него кровавыми колечками. Тут подмастерье осенило.

– Вы же потерпите без меня денёк-другой? – спросил он, поглядев на ксоотов. – «Раз отшельник ушёл, ему не узнать, что и меня здесь не будет», – Тнайт аккуратно подтолкнул первого попавшегося уродца к двери. – Не всё ж вам в траве шататься.

Когда последний ксоот переступил через порог, подмастерье тихонько затворил дверь и запер её на ключ.

– Кто-нибудь принесёт мне… – заворчал Ойтеш, потирая глаза, и замолчал, вспомнив, что он не дома. Не то что не дома – вообще не пойми где. Он очнулся от беспокойных сновидений возле сломанной полусгнившей изгородки. Попытался встать, ухватился рукой за необтёсанный колышек и вогнал в палец здоровенную занозу. В попытке вытащить негодницу он затолкал её ещё дальше.

Разжалованный королевский заместитель отрывисто захныкал, наградил сонным неприветливым взглядом окрестности и не нашёл ничего гостеприимного в том, что увидел. Пустая выложенная плитами дорога тянулась между мрачными строениями.

Зрением Ойтеш обладал неважным. Минувшей ночью он долго плёлся наугад в потёмках. Когда продолжать путь было уже глупо, он остановился и уснул там, где остановился. Как оказалось утром, силы оставили его в канаве у забора. Рядом не оказалось никого, кроме заросшего слегка седеющими волосами и щетиной пьянчужки, донельзя походящего на бродячего кота. Разве что коты не горлопанят трактирные песенки. Он и сейчас невнятно бормотал одну из них.

– Прошу прощения, – Ойтеш махнул пьяному рукой. – Где я сейчас нахожусь?

– В канаве, я полагаю, – ответил тот, и, споткнувшись, брякнулся на зад. Запахнув тряпичную, по всему видать, очень уютную курточку, он поёжился.

– Ты думаешь, что это смешно? Почему здесь так отвратно? И где тут можно поесть? Да встань же ты. Где я?

– В Дерваре, – хриплый голос пьянчужки прозвучал торжественнее некуда. – Где ещё можно поглазеть на столь любопытные виды, – он развёл руками. – Как тебе это нравится?

Ойтеш ещё раз осмотрелся. Теперь Дервар не понравился ему ещё пуще, чем когда его глаза только-только очнулись ото сна.

– А если бы я захотел отогреть замёрзшие пальцы и пообедать, к кому мне стоило бы обратиться?

Пьяница громко сморкнулся и задумчиво сплюнул.

– Что у тебя есть?

– Ничего.

Ойтеш показал пустые ладони. Будто бы всё самое ценное обычно хранят именно там. Пьяный фыркнул.

– А чего хочешь?

– Ночлега и еды, для начала.

– Справедливый спрос.

Пьянчужка встал и зачем-то отряхнулся.

– Так где тут ночлег и еда? – Ойтеша снедало нетерпение. Он очень проголодался.

– Откуда я знаю? – пьяный рассмеялся. – Иди поспрашивай кого другого, мне то неизвестно.

– Зачем тогда было спрашивать, чего я хочу?

– Из вежливости.

Пьянчужка отвернулся и хотел было удалиться, но Ойтеш остановил его.