Герман Чернышёв - Шелест сорняков

В поместье «Ксо» девушки не разглядывали его так пристально. А если бы им и вздумалось поразглядывать его, он, скорее всего прочего, счёл бы такое проявление интереса за непроизнесённую просьбу скрыться с глаз долой. Ойтеш не был любимчиком женщин, никто этого не скрывал, как и он сам. Но, несмотря на острую нехватку женского внимания, взгляд трактирщицы не принёс удовольствия в его сердце.

– Бернадетта, не смущай нашего гостя, – рассмеялся Дэйдэт и успокаивающе похлопал Ойтеша по плечу, тот вздрогнул от неожиданного прикосновения.

– На кой ты его сюда привёл? – грубо спросила хозяйка. – Ты же знаешь, что я не люблю всяких ворюг. Да тем более из Таргерта. По нему можно с уверенностью сказать, что он из Таргерта. Тьфу, терпеть не могу этих недоумков. От них воняет рыбой, а сейчас и тут всё провоняет. Выкинь его отсюда, Лускас.

Откуда ни возьмись появился приземистый охранник. Его левая ноздря была побольше правой. Когда он дышал носом, они делались похожими на острия двух маленьких лезвий, придавая ему пугающий вид.

Лускас двинулся к Ойтешу, но взгляд Дэйдэта приковал его к немытому дощатому полу, не успел он сделать и нескольких шагов.

– Это Ойтеш. Его старая постель перестала ему угождать. Он надеется найти здесь более подходящую. Я слышал, что у тебя как раз есть работка на такой случай. Я правильно вспомнил, Бернадетта? Не мне ли ты неделю тому жаловалась, что тебе сгодился бы любой помощник. Ни к чему его вышвыривать. Если же он тебя разочарует, сделаешь это, но не раньше.

– Свезло тебе, парень, – хозяйка недовольно вздохнула. – Чего надо?

– Поесть и поспать, – выдавил Ойтеш.

– Это ещё успеется, – оборвал Дэйдэт. – А пока я бы не отказался выпить.

Он кивнул Тюку и Вьюку, после чего те взяли Габинса под руки и удалились, не обращая внимания на то, что пьянчужка жалобно причитал и молил, чтобы ему тоже налили, хоть бы пойло и не было самым качественным.

Дэйдэт предложил усесться за стол в дальнем углу. Это обрадовало Ойтеша. Он никогда не любил привлекать чрезмерное внимание к своей персоне, тем паче в таком заведении. Люди здесь казались далеко не такими дружелюбными, нежели таргертские рыболовы. Хозяйка не заставила долго ждать и вскоре подоспела с кувшином вина, кружками и всё тем же недовольным взглядом.

– Раз уж ты вознамерился есть мою еду и пачкать одну из моих кроватей, – сказала она, посмотрев на Ойтеша. – Полагаю, ты неплохо владеешь нашим ремеслом. В ином случае ты бы вряд ли сюда сунулся. Верно ведь?

– Разумеется, Бернадетта, – кивнул Дэйдэт. – Каждый здесь владеет нашим ремеслом в той или иной мере. Не допускаешь же ты, что Ойтеш всю жизнь удил каких-нибудь там карпов в таргертских озёрах.

– Действительно, от него вроде не пахнет рыбой, – хозяйка принюхалась, разливая вино. – Но этот аромат можно смыть, как и все остальные.

Прихватив пустой кувшин, Бернадетта удалилась. Вскоре её силуэт исчез за одним из толстенных столбов, подпирающих своды трактира.

– Не обращай внимания, – улыбнулся Дэйдэт. – Она всегда такая неприветливая, даже со мной. Но получше других знает своё дело.

– О каком всё-таки деле идёт речь? – уточнил Ойтеш.

– Здешнее ремесло.

– Вино у Бернадетты и впрямь недурное.

Дэйдэт неподдельно рассмеялся, как будто Ойтеш удачно пошутил.

– Это так. Да только я не совсем об этом ремесле говорю.

– О каком же тогда?

– Я говорю о Притворстве. Единственном дерварском ремесле. Иных тут нет и никогда не было. А те, кто скажут тебе обратное, просто лукавят. Весьма неумело, кстати говоря. И это означает лишь то, что им недолго осталось. Взять хотя бы Бернадетту. Она родилась в Дерваре и всю жизнь провела в «Закрытом кошельке». Содержать трактир нелегко. Любому из них, – Дэйдэт обвёл взглядом занятые столы, – может взбрести в голову разжиться недельной выручкой или поразвлечься с одинокой хозяйкой. Но, как видишь, «Закрытый кошелёк» не бедствует. А Лускас, раньше на досуге он истязал трупы, но безумец работает в трактире Бернадетты уже довольно долго. И, как видишь, «Закрытый кошелёк» не бедствует.

Как-то раз, будучи ещё его ясностью королевским заместителем, Ойтешу довелось проснуться в обед. Он оттого весьма раздосадовался, и всё же заснуть опять ему не удалось.

Кухарка приготовила чай, и вместе с ним Ойтеш отправился на прогулку по владениям своего дядюшки, нацепив пёстрый халат. В поместье прибыли повозки со снедью. Он намеревался заполнить ей королевские погреба, а после и собственный погребок, что громко урчал со вчерашнего ужина, за которым к столу подали ненавистную рыбу, выуженную из Глубокого озера. Подобные кушанья Ойтеш далеко не ценил, но приготовить иное не представлялось возможным, ибо запасы иного попросту иссякли.