Теодор Хильдебрандт - Вампиресса. Ангел смерти

Записывая эти последние слова, Вернер невольно вздрогнул, ибо ему казалось, что он слышит шорох одежды позади себя и чувствует дыхание человека, наклонившегося над ним, чтобы прочитать написанное. Иллюзия была до того осязаема, что он не сомневался, что жена полковника была близко позади него, и, испугавшись этого, не смел сначала ни открыть глаз, ни повернуть головы; но так как по прошествии минуты все еще не было слышно новых звуков, он огляделся и теперь убедился, что ошибся. В его комнате не было видно ни одного живого существа, повсюду царила глубочайшая тишина, лишь изредка нарушаемая уханьем одинокой совы, гнездившейся в старой башне замка.

Эта уверенность в том, что жена полковника не читала его письма, доставила ему величайшую радость, и, наглухо заперев свою комнату, он постарался уснуть, но не смог. Он никак не мог выкинуть из головы загадочную Лодоиску и в гневе на нее ругался вслух, как будто у него был отряд рекрутов, назначенных ему для муштры. Лишь очень поздно его глаза окончательно закрылись, и человеческое существо в нем продолжало жить только благодаря его ночным связям с небесными духами. Обычно Вернер предчувствовал пробуждение зари, но на этот раз солнце уже поднималось над окрестными холмами, когда старый капрал внезапно очнулся ото сна и был поражен тем бессознательным состоянием, в котором он помнил себя. Несомненно, рабочие в поле уже начали работу, а его еще не было. Полный стыда за эту оплошность, он быстро оделся и поспешил на двор, но тут он вспомнил, что оставил важное письмо своему господину на столе, и так как благоразумие советовало ему не оставлять его лежать на виду у всех, он вернулся с целью забрать его с собой, чтобы потом передать курьеру, который ежедневно ездит в город за почтой.

Письма уже не было на том месте, где его оставил Вернер, но он увидел его разорванным на тысячу кусков и разбросанным по полу. Это зрелище, столь же удивительное, сколь и подозрительное, вызвало у Вернера громкое восклицание, а затем повергло его в неловкое раздумье. Кто мог порвать письмо? Кто заглянул в его комнату так ненадолго и посмел повести себя так дерзко? Могла ли это быть госпожа, или Лизетт, или служанка? В это время могли встать только эти три человека. Он вспомнил, что видел последнюю во дворе; он также видел Лизетт через окно на кухне, занятой своей работой, а госпожа, казалось, еще не вставала, о чем свидетельствовали закрытые ставни ее комнаты. Короче говоря, он не знал, что думать об этом необычайном происшествии. И он не мог заставить себя тотчас же снова написать новое письмо, а только осторожно поднял с пола обрывки, чтобы бросить их в огонь.

Весь день Вернер был в очень плохом настроении. Хотя он был уверен, что жена полковника не посещала его комнату, он почувствовал большое смущение, когда впервые за день подошел к ней. Он попытался заставить себя прочесть что-нибудь по лицу Элен, но ее черты были так спокойны, чего не могло быть после такого неожиданного открытия, каким должно было стать для нее письмо. Изумление Вернера становилось всё больше и больше, он терялся в догадках и ему было крайне неловко, когда дети попросили его снова взять их на прогулку в лес, как вчера, потому что надеялись, как они говорили, снова увидеть свою новую подругу.

Вернер охотно отказался бы от этого, но жена полковника присутствовала при этой просьбе, и, прежде чем он успел сказать хоть слово, она дала свое согласие. Благоразумие велело ему скрыть свои истинные мысли, чтобы не вызвать подозрения или страха у его госпожи, и со сдерживаемым негодованием он медленно спустился с холма к месту, вожделенному его юными спутниками.

Едва они дошли до опушки леса, как из кустов вдруг вышла Лодоиска с парой мячей для бадминтона в руках и красивой куклой, которые предназначались детям. Как только они увидели свою новую подругу, они бросились к ней, и Жюли имела наглость броситься прямо ей в объятия. Этот невинный поступок, казалось, глубоко задел незнакомку, она отступила на шаг и бросила на ребенка такой мрачный, зловещий взгляд, что смелый Вернер застыл на месте. Но это сиюминутное движение длилось недолго, легкая улыбка скользнула по лицу незнакомки, и она с величайшей любезностью раздала принесенные с собой подарки.

Вильгельм, в восторге от мяча, тут же побежал на ближайший луг, чтобы попробовать новую игру, а Жюли, совершенно счастливая при виде своей куклы, попросила разрешения нарвать цветов, чтобы украсить ими свою маленькую леди. Незнакомка не возражала и, увидев детей, занятых своими играми, подошла к старому капралу, который, прислонившись к дереву, глубоко задумался, размышляя о прошлом. Он боялся, что новые потери могут нарушить покой его полковника. Он был крайне этим недоволен, но не знал, как упредить надвигающуюся бурю.