Даниил Свиридов - Илларион

Ощутив, что хватка куража ослабла, писатель перестал перекрикивать ветер песнями о любви и уселся обратно в пассажирское кресло. Затем он втянул Сибиллу в длинную бессодержательную болтовню, походившую скорее на череду уморительных шуток, чем на осмысленное обсуждение, имеющее цель и логический вывод. Сперва девушка лишь одаривала смешные фразы сдержанной улыбкой и неохотно вставляла острые комментарии, но неуемный спутник так бурно предавался веселью, что сумел наконец-таки заразить ее своим настроением. Вместе они, не переставая, шутили и смеялись над всем подряд. В первую очередь – друг над другом. Сарказм брызгал фонтаном. Шутки не принимали изощренных форм. Они были простыми, поверхностными, тривиальными, но так смешили обоих, что Сибилла несколько раз почти решалась на то, чтобы сделать непреднамеренную остановку и как следует отдышаться. Однако остановились они по другой причине.

Машина свернула к заправке. Уходя в здание, чтобы расплатиться, Сибилла прихватила с собой спортивную сумку из багажника. Айзек не спросил, зачем, а она не стала объяснять. Через окна, из которых бил стерильный белый свет неоновых ламп, писатель увидел, как спутница выложила наличку в блюдце на кассе и устремилась в уборную. Сам он, пиная камешки под ногами, отошел на обочину и закурил, вливая в себя виски между длинными затяжками. Сибилла вернулась к машине в новом обличии, которое в содружестве с магией ночи омолодило вдовицу лет эдак на десять. На ней были кроссовки с высокой подошвой, обрезанные короткие джинсовые шорты, бейсболка, широкое черное худи с эмблемой какой-то спортивной команды. Если Айзек выглядел как хмельной кутила, которого силком затащили на конференцию по вопросам этики, то Сибилла походила на студентку, которая не дольше, чем пару часов назад, сидела на футбольной трибуне и радостным визгом поддерживала любимую команду своего бойфренда.

Писатель недоуменно улыбнулся и развел руками. Сибилла многозначительно прокомментировала, что тот скоро поймет все сам. Там, куда они отправляются, платье будет ей только мешать.

Цифры на приборной панели показывали 1:21. По дорожным знакам, пестревшим французскими словами, Айзек определил, что границу они все-таки пересекли. Куда и зачем они ехали, писатель уточнять не торопился. Дух авантюризма нес его далеко впереди рациональности, настаивавшей на твердом расчете и оценке рисков. В тот вечер Айзек не заглядывал в будущее дальше, чем на пять секунд. Экстренная нужда в прояснении планов Сибиллы возникла, когда девушка завела Айзека на веранду небольшого жилого дома, спрятанного в уединении посреди хвойного леса. Кромешная тьма – территория дома никак не освещалась, а плотная посадка деревьев еще более сгущала мрак. Ближайшим источником света были фонари на трассе в километре от дома. Ведьма накинула поверх кепки капюшон, достала из сумки два фонарика и маленькое непонятное устройство с рукояткой и крючком. Как оказалось, миссия этого приспособления заключалась в том, чтобы вскрыть замок на двери, не оставляя никаких следов.

– Погоди, это что? Жилой дом? Здесь кто-то есть? – Указательный палец Айзека впился в пепельницу на тумбе рядом со скамейкой, единственными предметами на веранде. Торчащие оттуда сигаретные окурки, превращавшие пепельницу в ежика из бычков, моментально рождали предположения о том, кто были жители дома. Хотя главным в этой фантазии все же оставалось само наличие хозяев, поскольку именно эта деталь украшала приключение опасностью.

– Да, и мой тебе совет – говори потише, а то разбудишь их. – Сибилла, колдовавшая над дверным замком и щелкавшая прибором, на мгновение повернула голову к Айзеку и одарила его укоризненным взглядом. Затем вернулась к своему делу с таким холодным равнодушием, что можно было смело решить, будто она занималась этим ремеслом на постоянной основе.

Пара секунд – Айзек не успел оглядеться по сторонам – и дверь сдалась. С предательским металлическим стоном она открылась перед злоумышленниками и позволила им незвано войти в чужие угодья. Сибилла кинула спутнику фонарик и зажгла свой. Светодиодный луч пронзил темноту и породил множество зловещих теней, отброшенных предметами интерьера. Убирались здесь редко – вещи раскиданы где попало, пизанская башня из немытой посуды в раковине, залежи журналов и пожелтевших газет на потертых диванных подушках, пульт от телевизора валяется на ковре, пустые пивные бутылки на столе, грязное пятно на стене, на полу осколки. Кто бы здесь ни жил, чистоплотность явно не была его сильной чертой. Вместе с бардаком, какой Айзек видел раньше только в студенческих общагах, свет фонаря пробивался через жуткую завесу пыли, висевшей в воздухе словно туман. Сперва он хотел спросить у Сибиллы, нет ли среди ее комплекта начинающего вора еще и респиратора, но, приметив, как сосредоточенно она рыщет по первому этажу, решил, что переживет без него.