Даниил Свиридов - Илларион

Мрачный монолог ненавязчиво, но с привкусом драматизма напомнил Айзеку о том, почему его так тянуло к Сибилле. Не осознавая своей роли, она была тем ключом, который отпирал врата Трисмегиста и проводил писателя к его творческой сокровищнице. Страх перед смертью вовсе не являлся для него побудительной силой творить, в этом Сибилла промахнулась. Впрочем, человеку свойственно объяснять все феномены жизни с помощью одной исчерпывающей теории. Главным источником мотивации, по мнению Сибиллы, был страх человека перед конечностью собственного существования. Айзек предпочел оправдать узость этого взгляда переживанием смерти супруга. Оно и понятно – два человека клянутся в верности друг другу, строят планы на долгие годы вперед, придумывают имена для еще не рожденных детей, обставляют дом совместными вещами, фотографиями – а потом один бросает другого на самом старте, и далеко не по собственной воле. Его жизнь отбирает случай, не контролируемое никем стихийное стечение обстоятельств.

– Ход мыслей интересный, но согласиться с ним не могу. У всех по-разному. Я рефлексивный человек, и отчетливо вижу те грани своего самосознания, о существовании которых не каждый даже задумывается. С уверенностью говорю тебе: я не нахожу ни малейшего отпечатка страха перед смертью в своих фантазиях. Я ведь уже рассказывал тебе, по какой причине начал писать, разве нет?

– Рассказывал. Но все же я не могу понять твоего метода. Как он работает? Ты пишешь о том, чего тебе не хватает в реальной жизни, и эти фантазии обретают формы, которые нравятся читателям? Я пыталась писать сегодня, следуя твоей рекомендации, – эмоционально поместила себя в центр книги, но, как ни прискорбно, ничего стоящего из этого не вышло. Часа три просидела над пустой страницей – и ни одной достойной строки. Бредятина и только.

– Ох! Да ты совсем не усвоила урок! – встрепенулся Айзек.

Бровь девушки в недоумении приподнялась – она ждала продолжения.

– Ты хочешь слепить бездушную скульптуру или сотворить нечто живое?

Недовольная неуместной риторикой ученица прожгла наставника уничтожающим взглядом.

– Нет уж, ответь, – настаивал Айзек в попытке доказать, что задал вопрос не ради красоты слога.

– Зачем? Ответ же ясен. Любой писатель хочет, чтобы его книга казалась живой.

– Казалась ? – подчеркнул Айзек. – Книга будет живой, если ты населишь ее реальными людьми, реальными историями, реальными переживаниями, реальными мыслями. Без этих атрибутов никто не поверит в то, что ты написала.

– Может, лучше на примере? Я не совсем понимаю тебя. Вот в твоей «Диалектике свободы» далеко не все реальное, так ведь?

– «Диалектика свободы» – это очки, через которые ты увидишь мир моими глазами. Там все, что тревожит меня, все, что я хотел бы изменить. Протагонист хоть и отличается от меня по многим пунктам, но разделяет большую часть моих жизненных ценностей и взглядов. Его действия в книге – это моделирование моего поведения в придуманных ситуациях. Именно поэтому он выглядит таким живым, интересным и обаятельным. – Айзек шутливо подмигнул.

Сибилла недоверчиво отвела взгляд. Теоретически такой метод был ей понятен, но до сих пор неясным оставался вопрос использования его в личной практике. До первой попытки напечатать что-то отличное от деловых писем ей, как человеку, никогда даже близко не подходившему к океану писательского творчества, это занятие виделось несложным и даже тривиальным. Теперь же девушка околачивалась на берегу, понимая, что плавать она не умеет – и научиться этому сразу, без предварительной подготовки, не так-то просто. Айзек ведь тоже не начал плавать с первого захода – он долго культивировал свои фантазии, годами взращивая на их плодородной почве концепцию антиутопии. Тогда, когда писатель вплавь преодолевал Ла-Манш, Сибилла не могла добраться от одного бортика бассейна до другого.

– Зачем же человеку искать вдохновение в разъездах по Европе, если у него есть проверенный метод написания шедевров?

– Шедевр – слишком громкое слово. Но если по теме – здесь также все просто. Метод неотделим от тебя самого. Помнишь, я говорил, что фантазия избавляет от лишений реальности? Так вот, когда у тебя все прекрасно, то и фантазия барахлит, работает не так, как нужно для применения метода. Поэтому мне пришлось немного перенастроить его.

– Брось! В твоей жизни совсем нет изъянов?

– Кроме того, что я недоволен тем, как устроен мир, нет. А про недовольство миром я и так уже настрочил три книги. Пора мне пересесть на другие рельсы.