Даниил Свиридов - Илларион

Под козырьком, нависавшим над дверями, ютились искатели убежища от небесной напасти, те, кто забыли прихватить из дома зонт и, в отличие от Айза, не желали устраивать себе внеплановые водные процедуры. Столпившись у входа в магазин, они мешали прочим пройти внутрь. Посетителям книжного то и дело приходилось протискиваться между ними, никуда не спешившими в воскресное утро. Айзек присоединился к толпе, посадив Вилли между своих ботинок для экономии свободного пространства, которого под козырьком оставалось куда меньше, чем в супермаркете перед Рождеством. Собрав воедино остатки пунктуальности, он вскинул руку к глазам, обнажив подаренные ему когда-то дорогие часы. Писатель опаздывал на пятнадцать минут, но счел, что никакие общественные сходки, будь то музыкальные концерты или встречи с читателями, не принято начинать вовремя. Пара минут имелась в запасе. Можно и покурить.

– Кажется, это Айзек Бладборн! – зашептал кто-то из толпы.

«Надо же, меня начинают узнавать не только по фамилии», – отметил про себя писатель. Тщеславие пришлось бы ему к лицу, а звездный плащ честолюбия сидел бы на его плечах как влитой. Айзек обладал всеми предпосылками медийной популярности: привлекательная внешность, мужское очарование, актерская фактурность, острый язык и незатейливое чувство юмора, всегда дарившее улыбку широкой публике. Несмотря на врожденный талант нравиться людям, писатель выбрал себе роль безликой знаменитости. Он получал необычайное и редкое по своей сути удовольствие от того, что мог быть двумя людьми одновременно: и обладателем узнаваемого пестрого псевдонима, и безвестным простолюдином, не шарахающимся от камер папарацци. Раньше, два года назад, Айзека бы определенно насторожила столь ярко выраженная представленность его лица в средствах массовой информации, но сейчас в мире осталось слишком мало вещей, способных поколебать его равновесие.

Не докурив сигарету и до середины, Айзек выкинул ее в урну вместе с бутылкой и протиснулся между телами, которые, словно танковые ежи, мешали проходу в здание. Сразу за дверями, в основном холле, перед ним предстал высокий стенд, с которого на входящих смотрела лучезарная улыбка писателя. «Соприкосновение с историей… Айзек Бладборн… Встреча с читателями».

– Соприкосновение с историей, – ухмыльнулся Айз. – Ошибка, которая станет правдой.

Разглядывая свою огромную фотографию через солнцезащитные очки, он не мог избавиться от самоиронии, нахально взявшей верх над самолюбием. С неведомым ему прежде чувством писатель поддался внезапному порыву вандализма. Инструментом тридцатипятилетнему бунтарю послужил черный маркер, который Айзек ухватил с прилавка с канцелярией. Он никогда не мог похвастаться изобразительными навыками, и романтическую перспективу избрать рисование делом всей своей жизни он, как и полагается фантазеру с дефицитом чего-либо в реальности, оставлял для параллельной вселенной, в которой он одновременно был и художником, и голливудским режиссером, и простым барменом, сношающимся со всем, что движется, и провозглашающим секс единственной добродетелью, ради которой стоит жить. Любые задачи, хоть как-то связанные с рисованием, писатель делегировал Карен. Та была не просто достаточно компетентна в перенесении картинок из головы на полотно. Все, кому удавалось хоть раз взглянуть на ее работы, называли Карен несомненным дарованием. Айзу стало любопытно, что бы она подумала о том, как он поправил собственную фотографию пятилетней давности. Сам же Айзек не мог назвать свое творчество революционным. Он прибег к самым наиклассическим приемам по уродованию портретов: парочка длинных черных клыков, нелепые закрученные штопором усы, бутылка в руке и, словно в комиксах, облачко у рта, буквы в котором складываются в незамысловатый вопрос: «Есть чо бухнуть?».

– Что вы наделали?! – всполошился молодой консультант, застукавший Айзека за нанесением финальных штрихов хулиганского творения. – Мистер Бладборн должен подойти с секунды на секунду, а вы…

– А я просто сделал его фотографию узнаваемой. Скажите спасибо! Кто ж поймет, что это действительно Айзек Бладборн, раз у него в руках нет бутылки? – с задором отозвался писатель, ошарашив консультанта, который не знал, как ему реагировать на подобное. Айз снял очки, чем окончательно добил парня. – Человек волен делать со своей фотографией все, что ему вздумается. Особенно если он не считает ее удачной.