Даниил Свиридов - Илларион

– Я до сих пор не поблагодарил тебя за то, что ты составил мне компанию…

– Забей, Феликс, – пристыженно отмахнулся писатель. Когда похмельная версия Бладборна наслаждалась лицезрением детских улыбок, версия Феликса, не менявшаяся ни под каким предлогом, проверяла детские дома на соответствие всем стандартам качества. – Признаться, дружище, посещение приютов, было чуть ли не самым ценным опытом за всю поездку. Так что это мне следует благодарить тебя. Я все равно бы ничего не написал, сиди я вместо того за компом хоть с утра до ночи.

– Благодарность принята. Айзек, не увиливай от ответа. В чем все же проблема? Почему ты не можешь писать? – Феликс всегда казался Айзеку взрослее него самого, и его грозный родительский взгляд знаменовал скорое наступление нравоучений. Именно авторские нравоучения и регулярные пинки под зад от Феликса мотивировали Айзека так быстро справиться с трилогией-антиутопией. Теперь же все было иначе, правила игры поменялись. На интуитивном уровне Айзек понимал, что Феликс не в состоянии ему помочь. – Пожалуйста, без туманных терминов.

– Ты усложняешь мне задачу, Феликс.

– Конечно, ты ведь любишь оправдывать свои неудачи абстрактными материями. Скажи, Айз, в чем дело? Я не трогал тебя все это время, поскольку верил, что ты справишься и без моего вмешательства…

– Не преувеличивай свою роль в моем творчестве.

– Скажи начистоту. Почему ты не можешь писать? Уверен, у тебя имеется тонна логичных соображений по этому поводу, которые и краем не касаются этих твоих ворот Трисмегиста , – пренебрежительно подчеркнул Феликс.

– Врат Трисмегиста, – поправил Айзек.

– Да-да. Не отвлекайся. Говори.

Телефон в кармане допрашиваемого спасительно завибрировал. Пришло СМС от Карен. Айзек был рад отвлечься от нежелательной темы хоть на минуту. «Пирог! Еще один месяц – и будем праздновать наше воссоединение! Постарайся быть где-нибудь на юге в этот момент! Как твоя работа? Сколько успел настрочить? Как там Феликс, не часто зудит по пустякам?» Писатель улыбнулся и тут же написал ответ. «Bonjour! У тебя экстрасенсорный дар, снежинка! Этот офисник как раз принялся за свое!»

– Хорошо. Мы с тобой вдвоем в этом дерьме увязли, так что ты заслуживаешь честного ответа. – Айзек отодвинул в сторону ноутбук и внезапно обнаруженную перед собой тарелку с пастой, чтобы никакие препятствия не лежали между ним и Феликсом. Затем он с многозначительным видом поставил на стол металлическую коробочку, не убирая пальцев с ее гладкой поверхности. Бензиновая зажигалка всегда успокаивала и внушала своему хозяину чувство защищенности, словно окружая его неприступной надежной стеной.

Со слегка наигранной внимательностью, с которой обычно выслушивают секреты маленького ребенка, Феликс наклонился к собеседнику.

– Кажется, мои теоретические представления о механизме фантазии оправдываются в полной мере.

– Таак… – протянул заместитель, ожидая продолжения.

– Фантазия глохнет каждые пять минут, словно старый драндулет, по той простой причине, что у меня все есть. У меня все идет отлично! А вот истории других людей… они не содержат меня.

– Но достойные истории ты все же встречал?

– Встречал, и много.

– Так почему бы не поставить себя на место других людей? Представить, что ты проживаешь их жизнь…

– Я пытался. Что-то дельное и правда выходило, я даже делал заметки на будущее…

– Ну так попытайся развить эти темы!

– Нет, – резко замотал головой Айзек. – Я пробовал, но ничего по-настоящему эффектного, взрывного не рождалось. Получаются увлекательные рассказы с неожиданными поворотами и яркими, живыми персонажами, но меня самого в них нет, и потому наслоить на них фантазию с моим почерком не получится.

– А может, и не надо этого делать? – вопрос Феликса прозвучал словно удар из-за угла прямо по темечку. – Забудь про чужие истории и вымысел. Автор лучших историй в мире – генератор необыкновенных случайностей, который мы называем жизнью. Согласись, у тебя необычная жизнь, Айзек. Почему бы не рассказать о ней миру? Такая книга не просто взорвет рынок. Она, как ядерная бомба, оставит после себя повышенную радиацию на долгие-долгие годы.

Друг нервно потер подушечкой пальца грань зажигалки. Его глаза судорожно забегали по помещению.

– К моему и твоему счастью, я не страдаю комплексом бога и не стремлюсь показать всем вокруг, насколько интересная и необычная у меня жизнь. Каждый человек видит свою судьбу необычной и почему-то считает, что она должна стать предметом всеобщего внимания. Моя жизнь ничем не отличается от жизней миллионов таких же людей, как я.