Даниил Свиридов - Илларион

С курткой через плечо и ноутбуком в руке Айзек гулял по милым улочкам города и наслаждался теплым солоноватым воздухом, пока пустой желудок не начал жалобно хныкать и взывать к хозяину с просьбой обеспечить его провиантом. Маленький ресторанчик с узорчатым деревянным интерьером и массивными декоративными люстрами стал местом вечерней трапезы. Однако аппетит вновь испарился, как только Айзек заказал еду, открыл ноутбук и опустил пальцы на клавиатуру. Казалось, внутри скопилось столько эмоций, столько кипящих идей, и слова вот-вот польются на электронные странички, стоит только взяться за работу, призвав на помощь редких союзников – усердие, усидчивость и терпение. Нет. Ничего не вышло. Он не написал ни слова. Бесспорно, Мемория Мундо был волшебным местом, но привести в движение шестеренки вдохновения своей магией он не сумел.

Отмахиваясь от отчаянных мыслей, словно от роя назойливых мошек, писатель выскочил на улицу, чтобы отвлечься и покурить. «Прометей» элегантно запалил кончик сигареты, но Айзек никогда не видел этот животворящий момент, поскольку каждый раз закрывал глаза. Зато он мог часами просто наблюдать за ходом городской жизни, смотреть на рождение улыбок и слов, провожать взглядом одну за другой проезжавшие мимо машины или велосипеды, которых здесь, в Мемория Мундо, было в избытке, наслаждаться цветами разнообразной одежды на прохожих, получать удовольствие от прикосновения к губам сигаретного фильтра. За вечер Айзек так часто выходил из заведения, чтобы покурить и заодно поглазеть на местных жителей, что выкурил всю пачку, осталась одна сигарета. Благодаря никотину, прогонявшему аппетит, к еде он так и не притронулся.

Отлипнув от экрана ноутбука и с недоверием оглядев полную тарелку паэльи, Айзек перевел скучающий взгляд на гостей ресторана. Все столики были заняты, и каждый из них будто намеренно притягивал к себе внимание писателя с конкретной задачей – подольше отвлекать его от дела. Преимущественно парочки, компании друзей, несколько семей за большими столами. Все пьют вино, о чем-то увлеченно разговаривают, официанты снуют туда-сюда – обычная картина ресторанного вечера. Стол в самом дальнем углу отличался строгой официозностью, портившей непринужденную атмосферу, как черная клякса на пестрой скатерти. За ним сидели пять человек: пожилые мужчина и женщина, супружеская пара лет сорока, держащая друг от друга явно осязаемую дистанцию, и привлекательная молодая особа с собранными в пучок волосами на макушке. Все, словно соблюдая некую договоренность, облачились в черное. Черные костюмы, галстуки, платья – комитет тьмы , так их сразу же прозвал Айзек. Девушка в компании угрюмых, неразговорчивых людей, не выдавивших за весь вечер ни единой улыбки, на неприлично долгую минуту примагнитила взгляд Айзека. «Любопытно, какова ее история? Что за нелегкая занесла незнакомку в круг скучных прихвостней тьмы? Силы зла заточили прекрасную принцессу в темницу уныния? А может, она такая же, как и они? Холодная, закрытая, отстраненная?»

Он продолжил этот внутренний монолог по пути в туалет. Скользнул глазами по выразительному лицу девушки, которая так и не удостоила его ответным взглядом, и направился в ту часть ресторана, откуда мрачный столик уже не было видно. «Как же я ненавижу, когда значки на туалет вешают такие, что ни хрена не разберешь, где мужской, а где женский!» – подумалось Айзеку, пока перед дверями в туалет он старательно изучал таблички, совершенно неясно обозначавшие пол посетителей. Так и не поняв логику дизайнера, Айзек рискнул и зашел в первую попавшуюся дверь. Наличие писсуаров подсказало, что выбор был сделан правильно. Когда он вышел из кабинки, чтобы помыть руки, то обнаружил, что не только у него вызвали непонимание значки на дверях – та самая принцесса в черном облегающем платье с огромным вырезом на рельефной спине забрела в мужской туалет по ошибке. Она стояла напротив зеркала и копалась в сумочке столь маленьких размеров, что с ее вместительностью мог посоревноваться любой карман на джинсах Айзека.

Теперь, находясь от незнакомки на расстоянии вытянутой руки, писатель мог хорошенько разглядеть ее – и увидел несколько броских деталей, которые ранее скрывались от него в тенях мягкого освещения зала. Сразу Айзек прибавил ей лет десять – девушке явно было не меньше тридцати, на что указывали неглубокие горизонтальные морщинки на лбу и утомленность в карих глазах, свойственная тем, кому довелось многое пережить. Не было в них легкости, заразительного оптимизма юности, открытости. В остальном – аккуратная искусственная грудь. Тонкие губы. Объемистые густые брови. Узкая талия. Экспрессивная татуировка с изображением ветвистого дуба, покрывавшая почти всю кожу на спине. Айзек допустил ошибку, назвав ее принцессой. Незнакомке скорее шла роль злой ведьмы. Гордая осанка, спортивная фигура, пронизывающий властный взгляд, аура непреклонности и пережитой трагедии, обратившей сердце в камень. Вызывающая сексуальность всегда отталкивала Айзека в девушках. Он бы ни за что не познакомился с ней в иных обстоятельствах. Порыв заговорить был лишь следствием неисправимой привычки писателя трепаться с незнакомыми людьми без особой на то причины.