Оксана Одрина - Слепые отражения

К стеклу с улицы прилипал дождь. Машину потряхивало, а капли кривило и утягивало вниз. Главу же семьи несло всё дальше и дальше. Вот уже дошли до званий, которые Вадим непременно получит, если больше, чем чуть-чуть постарается и напряжётся.

Внезапно мимо с шумом проскочила грузовая фура с надписью «Спелые решения» и крупными тремя красными яблоками на забрызганном грязью боку. Следом ещё одна, копия первой. Тут Вадим оживился. Разве может рефрижератор везти яблоки. Мороженные, если только. Позади третий грузовик. Парень в зеркало заднего вида наблюдал. Почему-то не очень спешил третий «Спелый» со своими насквозь промёрзшими фруктами за коллегами. Нелепо как-то всё это было. Он улыбнулся сам себе.

– Смешно тебе, Вадим? – хмыкнул отец. – Со мной не поделишься? Вместе посмеёмся.

– Пап, что такое «Спелые решения»? – протянул Вадим, потирая запотевшее стекло пассажирской двери.

– Что ты сказал?! – взвился отец.

И тут грузовик с прицепом, который ехал вслед за ними, неуправляемо развернуло поперёк трассы. Вадим не сразу понял, что это не умелый разворот водителя с яблоками за спиной, а потеря управления. Завертело «Спелого», что плёлся за их спиной. Гудел он там настойчиво, выл, звал на помощь.

Запоздало парень спохватился – он наблюдает происходящее не в боковое зеркало, а в слепую стекляшку в руках, с которой чёрная ткань сползла, и оно показывало яркую картинку. В висках застучала кровь, и он испуганно глянул на отца, а тот ударил по тормозам. Резанул ухо мерзкий лязг. Машину дёрнуло. Ремень безопасности больно откинул Вадима назад и прилепил к сиденью. Успел всё же папа вовремя спохватиться. Успел…

Впереди вдруг остановилась вторая яблочная фура, со скрежетом снеся машину перед собой. Переглянулись с отцом. Вадим чуть успокоился, прикрыл глаза, расслабленно выдохнул, крепко обнял облезлое зеркало и прижал к себе. И тут же его окатило ужасом: ведь неуправляемый грузовик по-прежнему позади них!

– Папа, он за нами! – закричал парень. – Он…

В ту же секунду мощный удар оборвал его голос, стихийный бросок вперёд вышиб из него воздух, скрип разорвал ушные перепонки, удар в голову оборвал время, а взамен обещанному пару минут назад безоблачному будущему пришли яблоки.

Яблоки… Яблоки… Почему яблоки?..

Ледяной дождь захлёстывал в разбитое лобовое стекло и колко бил по щекам. Мелкое прозрачное крошево развалилось на бардачке напротив. Осколки прилипли к одежде, копошились в волосах, на лбу, щеках и губах, забились в нос и рот, мешали дышать. Ремень безопасности вдавливал Вадима в сиденье так сильно, что теперь душил и ломал грудь. Парень искал кнопку, чтобы отстегнуться, но непослушные пальцы вновь и вновь соскальзывали. Хотел освободиться, вывернуться и вырваться на воздух, но вместо этого давился, захлёбывался, хрипел. Он задыхался, а сам всё крепче прижимал к себе слепое зеркало. Отец просил подержать, и Вадим подержит, сколько сможет. Правда, он ног совсем не чувствовал, словно их и не было. Не понимал, что с ним, почему дышать так тяжело, что мешает выбраться на улицу. И где папа… С каждой секундой видел всё хуже, словно краски вокруг медленно выкачивали в неизвестность, а взамен внутрь машины, где они сидели, вливали ночную вязкую черноту, глубже и глубже вдавливая Вадима в удушье.

– Папа… – прохрипел он, уже почти не владея собой. – Папа…

Но никто не отвечал. Перед собой он вдруг увидел заляпанные грязью сочные красные яблоки и, вспомнив всё, встрепано дёрнул головой к отцу, но в туже секунду потерял сознание.

Когда же Вадим пришёл в себя, всё как в тумане стало, во сне, не с ним, а с другим человеком. Он был в машине скорой помощи. Видел уже, различал цвета и запахи. Пошевелиться не мог, а боль в ногах была такой нестерпимой, что он, не переставая, стонал. Врачи непонятно что говорили ему, спрашивали, спорили между собой, куда-то везли. Трясло сильно. Проваливался в ничего и возвращался в невыносимую немощь. Белый потолок и слепящие лампы кружились над ним.

– Папа… где же папа?.. – шептал он, не понимая, что происходит. – Вместе же были…

Никто не откликался, а сам он то и дело терялся в странных сумерках, и ему снова и снова чудились осколки зеркал. Так много было тошных стекляшек – запачканные они, неухоженные и старые. Поломали их люди на куски и за ненадобностью выбросили. Бесполезными они стали и неживыми, как и сам Вадим.

Когда же он вновь очнулся, то разобрался, наконец, что находится в двухместной больничной палате. Рядом сидел директор Павел Петрович Фрей. Ну, конечно, ведь это именно ему зеркало подарить нужно было.