Оксана Одрина - Слепые отражения

– Слепое зеркало, вот что это такое, – задумчиво потирая лоб пальцами, протянул он. – Незрячее оно, в грязных разводах, потёртое, поцарапанное. Но ведь блик был? Был, и не один.

– Береги в себе себя…

Последнее, что услышал парень перед тем, как незрячее стекло внезапно заговорило. Пригляделся он внимательней, а внутри осколка появилось отражение молодого человека: чёрные гладко прилизанные волосы, строгие черты лица, глубокие карие глаза. Незнакомец в зеркале, хищно щурясь, вальяжно стоял в полный рост и надменно смотрел из стеклянной бездны. Внезапный выпад чужака, и наружу из осколка вырвалась рука и вмиг грубо перехватила шею неопытного сыщика.

– Отдай! – резанул зычный голос, а стеклянные колкие пальцы жёстко сдавили горло парня. – Отдай!

В висках застучала паника, и Вадим встрепано рванул назад и тотчас же гулко ударился головой о грузный шкаф, заметался в бесплотных попытках отбросить осколок в сторону, спастись от удушения и снова вдохнуть, но без толку. Руки сию же секунду перестали слушаться: впились в края стекла и вдавили остриё в свои же ладони, разрезав кожу. Вадим взвыл.

– Отдай! – жёстко наседало отражение, продолжая душить жертву. Парень же в ответ хрипел и неистово вырывался из цепких когтей. – Верни мне моё!

Мгновенно задохнувшись, Вадим задёргался в стороны, но высвободиться не получалось. Настоящее разрушалось, как и стекло, разбитое им вот только что. В проём загубленного окна порывами холодного ветра заносило крупные хлопья снега, но не пробраться туда слабеющему мальчику, не вырваться. Осязаемое лениво осыпалось перед глазами чёрными точками и расплывалось тусклыми красками, и тут же глохло от страшных хрипов.

– Отдай мне моё! – требовал тот, кто убивал заложника одной левой рукой. – Я сам заберу, детка! Да, я заберу сейчас!

Спастись, Вадиму нужно было спастись. И он бился за жизнь, кричал сиплыми остатками голоса, но слишком быстро угасал. И вот он уже медленно затихал, изуродованный удушьем. А минуту спустя голова его завалилась на бок, но щетинистые пальцы не пощадили, а смело поползли выше по истерзанной шее к лицу, через подбородок к губам, чтобы закрыть ему глаза. Он забеспокоился и слабо завозился спиной, по-прежнему стоя у старого шкафа. И тут сквозь собственный хрип до него донёсся громкий крик Алисы:

– Вадим, Вадим, ты слышишь меня?! Ты меня слышишь…

«Ты. Меня. Слышишь? Слышу, только, ответить не могу, и не смогу уже никогда. Где ты, Алиса, откуда твой голос, как тебя увидеть? Ты, Алиса, меня услышь».

– Дыши, пожалуйста, дыши, – не отпускала его девушка. – Хочешь, кричи на меня…

«Хочу кричать, хочу, не могу. Почему не могу, не понимаю? Почему?»

– Сколько хочешь, кричи после. Дыши только…

«После чего, Алиса? Когда именно после, где оно это после, зачем после? Будет ли после? После – это всегда ловушка без выхода и возможности вернуть, как было до. А было ли до? До чего?»

Но вот голоса вновь пропали, а Вадиму только сильнее принялись драть на лице, царапать глаза, разжимать зубы и раскрывать рот. Его же в ответ судорожно подёргивало от каждого чужого болезненного касания. А после того, как его закоченевшие губы внезапно тронули незнакомые губы, им овладела агония. Чудилось, будто дрожащую голову его потянули назад и неуклюже выгнули шею чуть вверх. И губы, незнакомые губы всё не унимались, прижимались сильно и пылко. И тут вдруг вернулось оно, такое желанное и глубокое дыхание. Только не сам парень дышал, нет. А кто же тогда?.. Под рёбрами невыносимо ломило. И ему бы остановить это мучение, но кто-то управлял им, решал за него, как вдыхать и когда выдыхать, упорно прессуя грудь непосильной тяжестью. Последовал ещё один чужой вдох, вот следом жёстко ударили под дых, и парень тут же потерял сознание.

– Ты отдашь мне моё! Скоро! Я рядом! Да, я всегда рядом, детка! Всегда!

Осколок выскользнул из безвольных рук Вадима и свалился на пол, остро звякнув, и сам он сразу же очнулся. Стекло не разлетелось на части, нет, оно осталось целым, как и тот, кто затаился внутри. Когда же взгляды их вновь встретились, незнакомец из отражения громко рассмеялся, надменно вскинув подбородок. Он всё не унимался, глумился над Вадимом из толщи стекла и всё сильней заходился ехидством. Будущий сыщик же вмиг распалился от накатившей досады и подался вперёд, поймал ускользающее равновесие и, хищно склабясь, замахнулся ногой, чтобы раздавить неполноценное отражение. Но в нос ему ударил резкий запах, и тут же горечью защипало во рту, загорелось в глазах.