Оксана Одрина - Слепые отражения

Под ногами хлюпали мокрые раскрошенные ступени, напитанные водой с чёрного неба. На самом мосту, что притих за спинами друзей, было светло. Ведь жёлтый свет фонарей успешно отвоевал у темноты своё пространство над рекой. Здесь же, по ту сторону набережной, торжествовал сумрак. Чёрные стволы деревьев казались безобразными изваяниями неумелых творцов. Остатки листвы на голых ветках тягостно шуршали в густой тишине близкой ночи и вселяли в путников только тревогу. И река была неспокойна, не спалось ей, захлёбывалась она собственными волнами. Набегала на набережную, всхлипывала, жамкала в зарослях пожухшей травы, и, заливаясь темнотой на бетонный пол, пыталась зацепиться за него и задержаться ненадолго. Но не выходило, срывалась она и вновь сползала в необъятное русло. Хитрых людей и река, похоже, опасалась, потому быстро затихала.

Внезапно у воды раздалось звяканье и тут же жалко хлюпнуло в высокой траве, где сегодня Вадим и сам наступил в грязь. Он взвился, зябко повёл плечами, напряжённо вгляделся во мрак, где чавкало, и вслушался. Короткий лязг порезал тишину, а у бетонной стены, где в густом сумраке притаились козлы, мелькнула тень. В тот же миг Вадим остановился, но Артём, шедший вслед за ним, этого не заметил. Он случайно толкнул друга в спину, потом несуразно замахал руками и спихнул его с лестницы. Конечно, Вадим не удержался и, неуклюже ссутулившись, проехал далеко вниз. С шумом обрушилась часть старых ступеней под его ногами, а справа снова юркнула тень, и темноту на секунду победил тусклый блик света. И Вадим уже точно знал, что это – зеркало. Там, чуть дальше есть куча ненужности из старых оставленных в забвении зеркал.

– На мост, быстро! – крикнул Вадим Артёму. Он обернулся и громче добавил: – Алиску уводи!

Артём не мешкал, ухватил сестру за руку и рванул, что было сил, вверх по болезненным ступеням.

Зеркала, Вадим тоже с зеркалами обращаться умел. Только с собой такое не прихватил, а здесь, на набережной, они были. Секунда, он собрался и ловко спрыгнул вниз, но неуклюже приземлился и оступился – его потянуло к земле. Уперся ладонями в шершавый пол. Тут же оттолкнулся, подскочил и рванул вперёд, не раздумывая и не оборачиваясь.

– «Хитрый ход», говорите, – пропыхтел на бегу Вадим. – Отобьём, если что. Только вот здесь и сейчас, кто хитрый? На кого ход сделали? И где те, кто отобьют, когда, то само «если что» уже настало? Отобьют ли?

Пронырнув сквозь пучки бурьяна в собственный рост, он перескочил через грязь. Куча ненужности виднелась впереди. Откуда ни возьмись перед лицом из полумрака рывком прочертило остриё осколка. Парень уклонился, подался назад, но не устоял и ухнулся вниз. Бетонные плиты мостовой неласково приняли Вадима. Боль мгновенно пронзила спину навылет и впилась в шею. Но вот он рывком прогнулся чуть вверх, упёрся руками в бетон, чтобы подняться, но не успел. Чужая грузная нога жёстко придавила ему шею – другая грудь.

Нужно было собраться, взбунтоваться и вырваться, а Вадим оторопел. Он потерянно задёргался в стороны. Но тут же опомнился и исступленно устремился к стекляшкам, что валялись в полуметре от него. Рядом зеркала! Жёстче скрёб пальцами землю, пытаясь дотянуться до колкой кучи. Ещё немного. Ещё! Старался вывернуться и освободить шею, но не позволяли. Ещё тянулся.

– Ну, же! Ну! – прохрипел он. – Дорого же плачу вам, помогите! Давай, давай, давай же!

И тут он нащупал холодное лезвие, сгрёб его в ладонь, крепко сжал в руке и, сипя сквозь зубы, замахнулся и вонзил остриём в лодыжку обидчику, грубо вдавил и тут же выдернул. Нападавший заскулил, давить на горло пленнику перестал и отшатнулся в сторону. А парень обхватил шею руками и закашлялся. В секунду он нашёлся и взвился, чтобы вскочить на ноги, но мощный удар в голову разрушил последний из его планов, разрушил всё. Мгновенно рассыпалась в прах мрачность осенней ночи, а самого его навсегда погребло в плотной глухоте и слепоте.

Время внезапно потеряло смысл, точность и постоянство. Оно изменилось до неузнаваемости и необратимо переродилось в боль. Вадиму бы дотронуться до разбитого виска, но его руки выше запястий сурово притоптали к мокрой земле грязными кроссовками. А ему воды нужно было, воды. И как ответ на его безмолвные мольбы о влаге, на лицо полетели крупные капли ледяного дождя. Юный сыщик силился поймать их непослушными губами, а самого холод насквозь пробирал.

Но вот разбитую голову его за волосы грубо вывернули вверх, выгнули больно шею, и раненое зрение вдруг вернулось к нему так же неожиданно, как и пропало. Над Вадимом нависали трое в чёрной одежде, в чёрных перчатках, в чёрных шапках. Лиц нападавших он не видел, только зияющие чернотой прорези для глаз. Его цинично держали ногами, безжалостно давили мокрыми ботинками в руки, грудь и живот, и молчали. У одного из нападавших в руках блестел осколок зеркала.