Алина Верходанова - Златовласка

– О, чучело. А что это мы тут делаем? – это была Маша – самая изобретательная из ее мучителей, Ане даже не понадобилось открывать глаза, чтобы понять, кто это.

Она не собиралась отвечать, она была не готова, не способна произнести ни слова. Она чувствовала себя беззащитной и абсолютно обнаженной перед самым злым чудовищем ее крошечного мира.

– Все-таки достали мы тебя сегодня, а? – Машка была в чудесном расположении духа, она говорила с Аней таким веселым бодрым голоском, как будто собиралась обсудить с подружкой забавный случай в школе, как будто это не она травила Аню день днем.

– А ты молодец. В школе держишься, а сюда, значит, приходишь порыдать? А я-то думала, что ж ты такая несгибаемая. Уважаю.

Аня медленно открыла глаза и посмотрела на одноклассницу. Что это? Новое издевательство? Подводка к жестокой шутке? Или здесь, вне стен школы, у них случилось какое-то странное перемирие?

Маша сидела на парапете прямо напротив нее. В одной руке у нее был телефон, в другой – сигарета. Вообще-то она жила в доме напротив, но теперь, видимо, тоже стала приходить покурить на крышу. Она смотрела на Аню с любопытством, разглядывала как диковинную зверушку в клетке. У Маши были маленькие почти бесцветные серо-голубые глазки, вздернутый вверх кончик носа, как пятачок у поросенка, и очень красивая улыбка, которую она не забывала продемонстрировать по любому поводу. Идеально ровные белые зубы стоили ей 6 лет в брекетах, что означало не только всевозможные неудобства с едой и речью, но 6 лет издевательств от старшего брата, которому ровные зубы достались в генетической лотерее просто так. И вот теперь она стояла напротив и самодовольно улыбалась своей красивой, но очень дорогой улыбкой.

Аня не собиралась разбираться, что именно означает эта милая беседа, улыбка и озорной огонек в глазах. Она встала, привычным движением стряхивая мелкий мусор, который мог прицепиться к одежде. Она хотела уйти. Видит бог, она просто хотела уйти, она даже сделала первые несколько шагов, когда вдруг развернулась, и задала единственный вопрос, который мучал ее уже много дней:

– За что?

Маша улыбнулась еще шире, и пожав плечами, бросила в ответ первое, что пришло в голову:

– Потому что могу.

Аня застыла. Никогда, ни разу за много лет, ей не приходила в голову мысль, что дело вовсе не в ней. «Потому что могу». Этот небрежный ответ означал, что Аня ничего не может изменить, они будут травить ее, пока им не наскучит, пока им будет хватать сил, наглости и злости – а этого ее обидчикам было не занимать. Будут травить, пока не затравят насмерть. Пока могут. Пока она не даст отпор.

Ее тело среагировало быстрее, чем мысли. Что-то внутри нее щелкнуло, какой-то древний, первобытный инстинкт бросил ее тело вперед, она толкнула Машу в руками в грудь, не слишком сильно, но достаточно, чтобы ее хрупкое равновесие на парапете покачнулось. Удивление на ее лице сменилось страхом, она нелепо взмахнула руками, пытаясь схватиться за Аню, но та отстранилась, почти рефлекторно. Аня не собиралась ее убивать, она в шоке смотрела, как одноклассница мешком переваливается через парапет и летит вниз.

«Господи, лишь бы она осталась жива», подумала Аня, не решаясь взглянуть вниз. Она стояла, замерев посреди крыши, пока шок не сменился страхом. Тогда она схватила свой плед и бросилась домой.

7

Аня упала в кровать, спрятав в подушку перепуганные глаза. Ее била мелкая дрожь, но она знала, что это не холод. «Боже, я, я убила ее», – наконец смогла признаться она себе и чуть не завыла – такой ужасающей и необратимой была эта мысль. «Я не хотела, ну я же не хотела, – завыла какая-то часть ее сознания, та самая, что умела долго терпеть и бесшумно плакать. – Я правда не хотела, это вышло случайно. Да! Именно! Это несчастный случай!». Кто-то другой усмехнулся. Этот кто-то появился в ее сознании несколько минут назад, там, на крыше. Это он сжал кулаки и сделал три решительных шага вперед – он больше не собирался терпеть.

Он был спокоен и рассудителен: «Какое там, – сказал он, рассматривая свои несуществующие ногти. – Это убийство. В лучшем случае, сойдет за непреднамеренное, хотя, учитывая всю эту историю с буллингом, никто в здравом уме не поверит, что ты не собиралась ее убивать. Так что, выходит, вполне себе преднамеренное убийство. Если, конечно, узнают, что ты там была».

Аня сильнее закуталась в одеяло и зажмурила глаза до боли: «Меня там не было. Не было. Не было. Этого всего не было. Ничего не было», – повторяла она себе, как заведенная, пока, наконец, не заснула тревожным сном. Во сне она снова и снова падала с крыши, она летела, разбивалась об асфальт и упивалась наступившей следом тишиной, пока снова не оказывалась на крыше.