Нура Рид - Аркана

А потом, когда Руджеро насмехаясь бросил:

– Твоя мать была шлюхой…

Мой мозг работал на шаг вперёд, чем я могла представить и осознать. Тело повиновалось приказу, который он отдал, рука поднялась и с размаху я выпустила камень, окроплённый моей кровью прямо в лицо Руджеро. Помню тот миг, когда острый осколок врезался в его правый глаз. Помню вопль, разорвавший мои лёгкие, который слился с криком боли Руджеро. Помню, как развернулась и побежала в единственное место, в котором могла спрятаться.

– Бабушка, – рыдая захлёбываясь слезами, упала на колени и схватила бабушку Ружу за ноги.

– Что случилось? – спрашивая она уже знала ответ, увидев мою окровавленную ладонь.

А потом она сказала то, чего я никогда не должна была слышать. То, чего мой мозг не должен был впитать и сделать единственной целью.

– Ты должна уйти.

Она взяла своими ладонями моё лицо и грустно надтреснуто улыбнулась.

– Цирк. Они сегодня уезжают, и когда последняя повозка тронется, ты должна успеть спрятаться в инвентаре. В одном из сундуков потому что другого пути спрятать тебя не будет, мой ангел.

– Но как же я справлюсь? – в голосе столько страха, который ломал моё сознание. Калечил. Внушал всё самое отвратительно что может случится со мной.

– Ты идеально впишешься не потому, что больна или безумна, а потому, что умеешь то, чего не понимают другие. Раскладывать карты. Смотреть в будущее.

– Но как же мои сны? Они подумают я безумная. Неправильная.

– Ты нормальная просто видишь гораздо больше, чем могут другие. И оттого, что ты правильно толкуешь свои сновидения тебя бояться. Постарайся сглаживать острые углы. Не всегда говори всё, что видишь. Люди любят слышать хорошее, а не то что за поворотом их ждут беды и смерть, – она обняла меня и подняла на ноги. Схватила небольшую холщовую сумку и сложила несколько вещей: мой блокнот, изрисованный тем мужчиной из снов, одежду, колоду карт и протянула мне. – Берегись земель Бакадимора. Не ступай за черту леса, иначе они найдут тебя.

– Но почему?

– Пора, мой ангел. Времени нет. Его уже давно не осталось, но я боялась отпустить тебя. Твой отец жив. И он не один из нас. Он не ром. Здесь тебе небезопасно. Это место не твоя семья. Уходи. И никогда не ищи нас. И не возвращайся, – а потом, после этих злых горьких слов бабушка обняла меня, вложив в мою ладонь амулет. И отпустила. – Запомни, ангел мой, ты всегда в моём сердце.

И тогда я сбежала.

Три

Скиталица

Тихо покачиваясь на лошади, я прикрыла глаза, вспоминая, как после побега спустя два дня меня нашли в одном из огромных сундуков с инвентарём. Без сознания. Меня накормили, напоили и хотели выгнать, но я убедила их, что пригожусь. И когда в первом городе я сидела в небольшой нише в главном шатре, в котором мы с бабушкой смотрели выступление, мои руки дрожали, но я была полна решимости доказать, что смогу быть полезной. Если нет, меня выбросят как ненужного щенка и тогда я останусь совсем одна. Люди видели мои глаза и когда я раскладывала карты, читая их прошлое, очередь ко мне выстроилась приличная. Вори, главный злодей этого цирка, вцепился в меня, понимая, что я золотая жила. И так я жила. Скитаясь с цирком.

– Добро пожаловать в цирк уродов.

Я была впечатлена и в то же время очень задета тем, как Вори назвал своё шоу. Уроды слишком громкое и цепляющее слово. Оно когтями может распороть и болеть внутри. Червивым яблоком отравить сознание и гореть, пока не останется только одно – это слово.

– Смотри внимательно. Учись. Развивайся. И не протестуй, – удерживая меня за плечи, сказал Вори. И я смотрела и увидела всё, что не видела в тот вечер с бабушкой Ружей.

Взрослея, я пугала каждого из них всё больше. Они видели, как чётко и легко я читала чужие судьбы. Как просто говорила о смерти, о гибели, о потере. И они боялись. Только Ясми не страшилась находиться рядом. Спать со мной в тесном пространстве фургона. Делить свою комнату со мной. И я видела, их взгляды, наполненные страхом. Слышала шепотки, но никогда не позволяла больной части меня вырваться и осудить каждого из них. Это только подтвердит насколько они правы, что опасаются. Страшатся той силы, которой не понимают. Я была одной из них тоже странная, но в отличие от уродств их внешнего вида моё уродство затронуло душу. Отравило сознание. И пугало.

Семь лет странствий научили меня многому. Не доверять никому. Не полагаться ни на кого. Не просить. Не ждать поддержки. Одни «не», которые помогали мне оставаться в живых. Я ведь пыталась стать нормальной. Быть той, которая по ночам тихо плачет в подушку, а днём не показывает и намёка на чувства. Внутри разбитая фарфоровая кукла вся в осколках и порезах, но моё лицо всегда выглядело приветливо. На губах улыбка. В глазах мягкость. И я так отчаянно хотела стать нормальной, такой, как все, что это обернулось ножом в спину. Предательством.