Дмитрий Сафонов - Библиотека

Растянувшаяся на всю бескрайнюю ширину долины цепь приближалась. До противника оставалось не более сотни шагов.

– Гильом! – окликнул рыцарь старого слугу, заметив, что тот поднял арбалет и приложил ложе к плечу. Руки его дрожали. – Береги стрелу!

– Да, Ваша Милость, – ответил Каль.

– Ты готов?

– За годы услужения, доблестный кавалер, я приучился быть готовым ко всему. Не могу сказать, что я ставлю это Вам в заслугу…

– Гильом! – прервал его де Ферран. – Вспомни лицо отца своего. И нежные руки матери своей. Подумай о той ночи сладостного греха, которую они провели, зачиная тебя. Ибо наш земной круг замыкается: здесь и сейчас. Ты готов?

– Я готов, Ваша Милость! И я рад быть с Вами в этот момент!

– Аминь! – тихо сказал рыцарь и заорал. – ХЭЙО-О-О! Букефаль! Дави неверных!

Он указал мечом направление, и жеребец, не задумываясь ни на секунду, с места взял в карьер. Он повернул могучий корпус направо и помчался прямиком на цепь, несущуюся им навстречу.

Его хвост натянулся, как струна, и Красотка волей-неволей была вынуждена поспевать за его размашистыми скачками.

Старик Гильом, кренясь в седле, сжимал арбалет, готовясь выпустить стрелу в того, кто осмелится поднять руку на его господина.

Их сердца бились в такт стуку копыт, стремительно сокращавших расстояние между противными сторонами.

Шеренга низкорослых черноволосых всадников привстала на стременах и радостно заулюлюкала. Но их крики никак не могли поселить испуг в сердце де Феррана. Рыцарь только усмехнулся и крепче сжал рукоять меча.

Гибельный град огромных камней, разбрасываемых заколдованными горами, остался позади. Впереди – только конский храп и жалящая сталь. Быстрые взмахи наточенных лезвий, разрывающих людскую плоть с противным чавкающим звуком. Шипение кровяных струй. Предсмертные вскрики и последние подергивания головой.

Впереди была – БИТВА! Ощущение, хорошо знакомое де Феррану, когда каждая секунда растягивается в часы, потому что она может оказаться последней.

Девушка в белом длинном одеянии сидела позади рыцаря, крепко обняв его. Подол ее платья высоко задрался, обнажив крепкие мускулистые ноги, которые были хорошо видны Калю.

И, глядя на нее, старик Гильом подумал, что она того стоила, ибо не было на свете ничего прекрасней и соблазнительней того, что он видел.

Гильом, как мог, торопил Красотку шпорами, безжалостно терзая ее бока, но кобыла, похоже, и так понимала, что от ее прыти очень многое зависит. Красотка старалась изо всех сил, и пока она не отставала от Букефаля и не замедляла его бег.

Каль отвел взгляд от длинных ног грешной наездницы и приложился щекой к ложу арбалета.

Всадники быстро сближались, и теперь все зависело от того, чья рука окажется крепче, чей глаз будет острее и чья вера победит. Никто из них не знал, кому улыбнется удача, и сколько им осталось жить.

И уж конечно, сам де Ферран и его преданный пес, Гильом Каль, даже не догадывались, что выпадет на их долю…

Наваждение стало потихоньку рассеиваться. Краски потеряли свою яркость, очертания – четкость, а звуки – глубину и громкость.

Топот конских копыт уже не звенел в ушах; Горная Долина, показав очередную часть истории про рыцаря и его верного слугу, скрылась под завесой тайны.

Стратонов облизнул пересохшие губы и глубоко вздохнул.

– Фу! Что это было?

Он посмотрел на Пинта и удивился еще больше: Оскар стоял перед ним, склонив голову в почтительном полупоклоне.

– Я чувствовал, – прошептал он; скорее, обращаясь к самому себе, нежели разговаривая со Стратоновым. – Все неслучайно. Она зовет… нас.

– Кто "она"? – не понял Стратонов. – Вы имеете в виду свою соседку?

Пинт досадливо поморщился, но, взглянув на Евгения, тут же сменил гримасу досады на сдержанную улыбку.

– Нет. Я имею в виду Горную Долину… Скажите, разве вы не обратили внимания на девушек в белых платьях? На то, что их было двенадцать?

Стратонов озадаченно потер лоб.

– Да, двенадцать… Вы хотите сказать..?

– Все повторяется. Все это уже случилось однажды, много лет назад. А сейчас – повторяется. И по каким-то причинам мы оказались в это вовлечены.

– Хм… И что это значит?

– Я думаю, это значит, что мы должны сделать выбор.

– Какой?

Пинт медлил с ответом, и его медлительность заставила Стратонова насторожиться.