Дмитрий Сафонов - Библиотека

ТЕТРАДЬ лежала открытой на столе. Цифра "6" больше не изменялась. Она лениво переливалась, но не рассыпалась.

Пинт закрыл тетрадь и бережно обернул ее куском мягкой кожи. Он не произнес ни слова – до тех пор, пока не завязал шнурок аккуратным узелком.

Затем он поднял глаза на Стратонова и тихо сказал:

– Свой…

– Что вы предлагаете? Отнестись к этому серьезно? Послушайте, ну мы же – взрослые люди. У нас было какое-то видение… Да, не спорю. Но, знаете, что я вам скажу? Все это – блажь! Наверняка страницы пропитаны каким-нибудь особенным составом, поэтому они и светятся. Этот состав подействовал нам на мозги, вот мы и…

– Увидели то, что увидели, – закончил за него Пинт. – Возможно, вы и правы… Но как вы объясните, что мы увидели ОДНО и ТО ЖЕ?

– Э-э-э…

– Их было двое: рыцарь и книжник, – продолжал Пинт. – Они просто забрели в неведомый край и нашли там двенадцать девушек перед шатром. И одну из них (а на самом деле, всех двенадцать) потребовалось спасти. Они сделали это. А потом книжник обнаружил в шатре тетрадь с непонятными письменами… – Пинт указал на сверток. По крайней мере, уж в этом сомневаться не приходилось – если и была в подлунном мире вещь, наиболее похожая на ту тетрадь, что нашел Гильом Каль, то сейчас эта вещь лежала перед ними. – Я скажу вам еще кое-что, – помолчав, добавил Пинт. – Горная Долина действительно существует.

– Почему..?

– Я там был. Пять лет назад.

Стратонов огляделся в поисках стула. Не найдя в комнате ничего подобного, он подошел к дивану и, откинув мятую простыню, сел на край. У него был вид человека, упавшего с шестнадцатого этажа и умудрившегося при этом уцелеть. Во всяком случае, телесно. За сохранность своего рассудка он бы сейчас не поручился.

– Я знаю, как туда попасть. Это не так далеко от Александрийска, – Пинт бросал в него безжалостные слова, и чувство неотвратимости, не покидавшее Евгения последние минуты, с каждым мгновением только нарастало. – Я знаю и я пойду туда. Вопрос заключается только в одном: готовы ли вы сделать СВОЙ выбор, потому что свой я уже сделал.

– И какую же роль вы мне отводите? – с нервным смешком спросил Евгений.

Пинт снова поклонился: с достоинством и учтивостью.

– Я – книжник! – сказал он. – Ровно пять лет я храню эту тетрадь.

– Значит, получается… – Стратонов опять рассмеялся. – Да нет, ну что вы? Какой из меня рыцарь?

Вместо ответа Пинт поклонился еще ниже.

– Да ну, бросьте! Неужели вы серьезно?

– Все дороги предначертаны и лежат перед нами. Какой из них мы пойдем? Кто это решает?

Вопрос насчет дороги поставил Стратонова в тупик. То, что он до сих пор считал своим взвешенным выбором, на самом деле вовсе таковым не являлось.

Опасаясь службы в армии, он поступил в Александрийский университет. Но разве это можно было назвать выбором, если другого учебного заведения, дававшего отсрочку, в городе не существовало? А когда речь зашла о факультете, Евгений тоже размышлял недолго: юридический. В самом деле, куда еще податься юноше с гуманитарным складом ума? Не в филологи же!

Теперь человек в застиранной защитной футболке, весьма смахивавший на непьющего алкоголика (если они вообще бывают в природе), предлагал ему решиться и стать рыцарем. На исходе двадцатого века.

"Я прямо так и вижу эту картину: пишу заявление об увольнении по собственному желанию, получаю на руки трудовую книжку, приношу ее Пинту, и он, любовно подышав на резиновую печать, ставит в графе "занимаемая должность" – "странствующий рыцарь". Бред! Неужели сумасшествие – настолько заразная штука?".

С другой стороны, перед его мысленным взором вставали одна за другой картины прошедших дней.

"Сколько их всего? Сколько всего девушек, у которых в личных делах не хватает одной фотографии?".

"Двенадцать!".

"VIRGO!".

"Все они – девственницы, и это – самое важное".

Одиннадцать фигур в белом вкруг дымящего костра, и двенадцатая – в седле позади рыцаря.

ТЕТРАДЬ!!! Тетрадь, лежащая в суме Гильома Каля, и тетрадь, лежащая на столе Пинта.

Разрезанная подушка, загадочным образом исчезнувший труп ("если он вообще был"), дыра в половице, формой весьма напоминающая след от большого тесака с широким лезвием…

"О нет! Пожалуйста, не надо! – взмолился Стратонов. – Еще немного – и я сойду с ума!".

Он схватился за голову.

– Оскар… Карлович… Я пока не готов воспринимать все это… Все это, знаете, как-то…

Голова болела и кружилась. Наверное, то же самое чувствовал спешно вызванный из отпуска Климов, но по другой причине. Евгений вспомнил про старшего опера и назначенную с ним встречу.