Руслан Передельский - Чугунные облака

Но мать, вышедшая из «мерседеса» с тонированными окнами расплакалась, не сдержав эмоций. Она схватилась за сердце, смотря на невероятное зрелище. Тонны воды, резко обрывавшиеся в реку. Удивительно.

Она схватила мужа и сына, крепко обняв. Тот снимок сделан именно в этот момент. Сейчас он стоял на полке напротив окна в комнате Андрея, напоминав о самой невероятной красоте, что только довелось видеть ему в жизни.

Схватив рамку рукой, он резко перевернул её другой стороной. Ему стало противно от одного лишь взгляда лжеца-отца, который скорее всего, и тогда мог изменять матери.

Он пожалеет о том дне, когда у него встал на кого-либо кроме его жены. Андрей не даст ему скрывать свои грязные поступки дальше. Этот лысый плэйбой не смеет обманывать его мать.

Мы стояли напротив двери в дом кошатницы. Пришлось раскинуть мозгами, чтоб найти его.

Серая коробка у большой дороги представляла собой посредственный магазин, в задней части которого жила его продавщица. Чтоб найти вход нужно было обойти коробку вокруг. Угадайте, в виде чего сделан дверной глазок у кошатницы? Правильно! В виде кошачьего глаза! Создавалась впечатление будто сквозь него в нас кто-то всматривается. Рядом начинается густой лес – прямо за узкой тропинкой. Вокруг схожие серые дома; не знаю, зачем я на это обращаю внимание. Но очень хочется, чтоб, если что, рядом оказались люди.

Машина Макса неаккуратно припаркована прямо у ствола тонкого дерева, нависшего над ней огорчённым силуэтом. Это утешало.

Мой напарник постучал два раза. На смену неловкости пришло волнение.

– Думаешь, старуха дома? – неуверенно спросил он всматриваясь в глазок.

– А где она ещё может быть? Магазин закрыт.

Макс постучал ещё два раза. За дверью послышались тяжёлые шаги. «Шарк-шарк» – легко представить две сморщившиеся кочерыжки, с трудом волочащиеся по полу. Послышалось резкое мяуканье. Должно быть, один тяжёлый шаг неаккуратно упал на кота. Шаги затихли.

– Кто там? – недоброжелательный громкий голос. Видимо, кошелка внимательно изучала нас сквозь глазок.

Пришло время включать пай-мальчика. У меня это получалось недурно. Улыбочка, умные глаза, и главное: делать вид будто тебе интересны бестолковые разговоры. Кивать и слушать, слушать и кивать. Это все что нужно взрослым для формирования хорошего мнения.

– Извините нас за беспокойство – спокойным тембром сказал я сквозь широкую улыбку. Макс стоял рядом, стараясь улыбаться как можно правдоподобнее – Мы журналисты из школьной газеты, пишем статью о самых почтенных представителях города.

– И вы решили опросить меня? – буркнула она. Злобная старая карга. От одного лишь её голоса я позволил себе поморщить нос.

Быстро опомнился.

Заглядывая в глазок (зрительный контакт – основа), я улыбнулся ещё шире:

– Что вы-что вы! Опросить – звучит чересчур грубо. Мы хотим взять интервью.

– Инте-рвью? – медленно повторила она хриплым голосом, смакую каждый слог.

– Именно! Вся школа жаждет узнать о вас – я запнулся, обдумывая сказанное – Для нас вы предмет глубочайшего уважения.

– Предмет? – возмутилась она.

– Он хотел сказать что мы все вас очень уважаем – добавил Макс.

Наконец послышался звук открывающегося замка. Между косяком и дверью образовалась щель, сквозь которую выглядывал тёмный карий глаз. После очередного досмотра старуха раскрыла дверь настежь.

– Проходите – но не задерживайтесь. У меня чересчур много дел.

«Основное – просмотр новой серии турецкой мыльной оперы» – хмыкнул про себя я, чуть не раздавив ногой возникшего из неоткуда рыжего кота. Он нагловато глянул на меня, прежде чем задрал хвост и развернулся задницей. На секунды я подумал что он меня обмочит.

– Проходи! – резко кинула МаМа, подталкивая меня к череде мурчащих котов. Они заполнили собой весь коридор, создавая вид гигантского ковра из шерсти. В воздухе витали кошачьи волосы, от которых можно было задохнуться. Едко пахло мочой.

– Ещё секунда тут – и я сдохну от запаха – прошептал Макс, отходя от старухи, закрывающей дверь.

– Проходите в гостиную! – кинула она, похрамывая ступая следом.

Передо мной тянулся короткий тесный коридор, ведущий к такой же узкой лестнице. На стенах уродливые обои цвета младенческого сюрприза, в некоторых местах слезают и обнажают серый бетон под собой. Сверху, прямо на них, висит миллион фотографий. На каждом крупными глазами по пять центов в душу заглядывает кот. И это ужасно жутко. Они как живые, сфотографированы таким образом, что где бы ты не стоял, но кот будет наблюдать за тобой. Переводить глаза из стороны в сторону, не упуская тебя из виду. Рамки самые броские и безвкусные -разноцветные, аж глаза выедают своей цветастостью. Со стороны смотрится как гигантский флаг ЛГБТ, вытканный по крупице.