Борис Ярне - Мария

Выйдя из здания вокзала, он еще раз глубоко вдохнул утренний, немного прохладный воздух и улыбнулся, как мальчишка.

– Витя! – услышал он голос Марии.

Он растерялся, развернулся на голос и увидел Марию, идущую к нему на встречу. Она была, как всегда изумительна и словно плыла в его сторону, не позволяя ему опомниться. Она подошла к нему, и, не дав ему сказать и слова, крепко обняла, спрятав голову у него на груди.

Артур Карлович, сидевший в лимузине, и нечаянно подглядывающий в зеркало заднего вида, закатил глаза.

– Машенька, – начал Виктор.

– Я соскучилась, – прошептала она, и Виктор заметил блеск в ее изумительных черных глазах. – Я отвезу тебя в отель. Ты уже выбрал, где остановиться? Вот и хорошо. Ты выспишься…

– Я не хочу тебя отпускать, Маша…

– Нет, нет, а вечером мы встретимся, правда? Ты же пригласишь меня на свидание. Мы будем гулять по вечернему Питеру, ты будешь мне рассказывать о нем и читать стихи. Хорошо? Каждый день.

– Но я еще хочу…

– Потом, потом Витя…

– Выспались, Артур Карлович? – спросила Мария, сидя за столиком в ресторане.

– С вашими ночным звонками выспишься, – зевая, ответил Артур Карлович. – Что у вас за мания такая? Что вас дернуло? Что случилось?

– Оставим, Артур Карлович. Давайте к делу. Итак, сначала банк «Родон». Предложение о слиянии поступило не так давно. И инициатором был не «Родон». Усмотреть связь с властными структурами мне не удалось. Криминальная составляющая наверняка есть, но не явная, ни на «Родон», ни на «Восхождение» никто извне не давит, да и смысла нет. Это я размышляю вслух, пытаясь вас разбудить. Мне интересен «Родон» своей благотворительностью. Наверняка, слияние вычеркнет эту статью, увеличив прибыль, не только благодаря выявленным ими аспектам, а и убрав этот безвозмездный отток капитала.

– Мне бы кофе еще черного. Вы меня начинаете нагружать, как мне кажется излишней информацией.

– Почему излишней?

– Ну, вы уже определились с «Родоном»?

– Да, но если он сольется, факт не будет иметь значения. Насколько мне известно, ни совет директоров, ни общее собрание акционеров не были намерены действовать так.

– Машенька, может, просто выберем другой банк. И черт с ней, с благотворительностью.

– Вы помните о капитализации?

– И что?

– Она колоссальна. А «Восхождение» не имеет таких показателей. Вот и вопрос: зачем и почему?

– И кто вам на него ответит?

– Президент банка, он же основной акционер и глава совета директоров.

– Серьезный мужчина.

– Это женщина.

– Да? А как мужчина.

– Грибова мы кинули на оба банка. Какой он выберет?

– Он в этом разбирается?

– Я дала Климову задачу, выяснить на кого Грибов выйдет по такому случаю. Он же не настолько глуп, чтобы зайти с улицы и предложить первому попавшемуся клерку купить то, не зная что, за миллион долларов. Хотя подобный инцидент уже имел место быть не так давно. Думаю, он пойдет, как раз через криминальный сектор. Каким бы трусом он не был, миллион затмил ему глаза.

– И что нам делать?

– Сначала дождемся Климова. Я ему дала конкретную цель.

– Что ж, Машенька, как скажите.

– А вы не расслабляйтесь. Лучше, помогите мне. «Родон» и «Восхождение», изучайте их элиту.

– Только хотел вздремнуть.

– Да сколько можно-то!

– А вы?

– Я за напарниками пока.

– За кем?..

Катенька Коромыслова была школьной учительницей начальных классов, пока в первый год работы ее не попросили покинуть место. Что с ней не так? Ее сторонятся подруги, которых едва ли можно назвать подругами. И не потому, что она страшненькая на вид, она даже совсем не страшненькая, в ней даже свой шарм есть, а потому, что она странная до невозможности. Когда она говорит, ее не понимают даже родители, не понимали коллеги, и, что самое безобразное в данном случае, не понимали ученики, хотя говорила она, казалось бы, все верно. Она, то заикается, то пропускает целые фразы. Это даже не рассеянность. Это что-то посерьезней, как говорил один из завучей. «Она проклята, порча на ней, – как-то заявил учитель труда, человек уважаемый в силу возраста и твердости убеждений. – От нее только беда». И говорил он это не раз, да так, что до Кати это также было донесено. С парнями ей категорически не везет. И не потому, что она ходит, да пытается найти себе пару, а к ней никто не подходит, а просто она не ходит нигде, да никуда. Из школы домой, да обратно. А когда ее попросили покинуть школу, что, между прочим, она могла вполне оспорить, то целыми днями дома сидит и книги читает. И любит старинные романы. И, что совсем не странно, мечтает о принце, ну, или о рыцаре. А еще она носит такие страшные очки с огромными линзами, что порой в метро от нее шарахаются. Ну, и одевается она, как попало, да и во что попало. Родители на нее рукой давно махнули, хотя и любят до безумия. Признаются в родительской любви, а сами плачут. А Катя все понимает, только сделать ни с собой, ни с ситуацией ничего не может. Ночами она тихонько плачет, и родители слышат это, но, сколько они ее не успокаивали, ничего не помогало. То ли говорили они что-то совсем не то, то ли не слушали ее, но она все плачет и плачет.