Борис Ярне - Мария

– У них нет лидера, ты слышал? – спрашивала Агнесса Генриха, когда он провожал ее в замок.

– Дьявол наслал на нас проклятье, – не слыша Агнессу, бормотал Генрих.

– В тех землях царит хаос! – продолжала Агнесса. – Их множество, они жаждут крови и золота, но они неуправляемы.

– Что ты хочешь этим сказать? – наконец опомнился Генрих.

– Это право первого. Кто первый придет к ним и возьмет в свои руки, тот обретет сильное войско, способное защитить, как их самих, так и другую, угодную землю.

Генрих замолчал.

– Признаться, я поначалу также подумал, но взглянув на обреченное лицо герцога, не стал об этом упоминать.

– Ты заметил, как герцог плох?

– Нет.

– У него было то же выражение лица, что и у моего дядюшки. Герцог теряет волю. Скоро на него уже нельзя будет положиться.

– Тише, Агнесса, что ты такое говоришь? Нас могут услышать?

– Ты боишься, любимый?

– Только за тебя, солнце мое. Но мы не должны жить в постоянном страхе. Любовь и страх? Это невозможно стерпеть. Ты не хочешь, чтобы я говорил герцогу…

– Не торопись, милый, сейчас герцог тебя не услышит.

– Но, остальные?

– Они напуганы, и не хотят брать на себя ответственность. К тому же, им нужно набирать людей, для войска. Каждому.

– Так в чем же дело, Агнесса? Я уже понимаю, каким опытом, пусть несколько призрачным, основанным на рассказах твоего отца, ты обладаешь…

– Им нужен лидер, тот, кто первым возьмется сформировать войско и будет готов дать отпор Гумбольдту, – твердо сказала Агнесса.

– Боже, любимая, я тебя не узнаю. Что за голос? – испуганно произнес Генрих.

– Прости, милый, я почувствовала себя во главе войска. Забавно бы смотрелось. – Она рассмеялась. – Да, и теперь мы вдвоем сможем выдвинуть наших людей. Я же полноправная владелица земли Штольберга.

– Я об этом уже думал. Но нас, все равно, мало.

– У тебя очень хороший замок, – как бы, между прочим, заметила Агнесса.

– Да, – задумавшись, произнес Генрих. – Но мы так и не знаем ничего о намерениях Гумбольдта. Если он…

– Сможем ли мы его защитить? – с жаром воскликнула Агнесса. – Я о твоем замке.

– Боже, Агнесса, какие у тебя глаза! Господь свидетель, я никого не буду любить так, как тебя. Любовь моя! Я отвлекся, но я… просто, не мог сдержать сей порыв.

Агнесса улыбнулась.

– Милый мой, любимый, бог даст, мы всегда будем вместе. – Агнесса положила голову на плечо Генриха.

Солнце еще только собиралось садиться за горизонт, как навстречу карете, в которой ехали Агнесса и Генрихом, бежала крестьянка, та самая девочка, что как-то заставила Генриха полночи простоять под дождем в ожидании Агнессы.

– Госпожа! Госпожа! – радостно кричала девочка. – Радость-то какая!

Кучер остановил карету. Агнесса выглянула из окна.

– Что случилось, дорогая?

Девочка, тяжело дыша, сказала:

– Ганс, слуга вашего покойного батюшки и ваш воспитатель, так он сказал, добрался до нас. Он, как и вы, в одиночестве пробирался через чащи, да враждебные земли, только чтобы снова увидеть свою девочку! Так он сказал, простите…

– Спасибо, дите, ступай! – весело воскликнула Агнесса. – Ганс, мой Ганс.

– У вас сегодня праздник?

– У нас, милый, у нас.

Девочка бросилась обратно, побежав вперед кареты, и вскоре скрылась за поворотом. Карета медленно продолжала свой путь, подъезжая к замку.

– Ганс, – проговорила Агнесса, – сколь удивительна жизнь, не правда ли?

– Это чудо, – поддержал ее Генрих.

Агнесса направила свой взор в сторону замка графа и оставалась в этом положении, пока Генрих ни коснулся ее плеча.

– Агнесса, дорогая, мы почти приехали. Агнесса.

– Генрих? – вдруг развернулась она.

– Что с тобой? – испугавшись, спросил он. – На тебе лица нет.

– Прости, – словно опомнившись, сказала она, – я вспоминала всех, кто остался там, вспоминала отца.

– Извини.

– Беда! – раздался крик, и десятки завываний и рыданий покрыли площадь перед входом в дом.

– Что случилось? – первым спросил Генрих, выходя из кареты и подавая Агнессе, руку. – Что такое?

– Ганс, слуга госпожи… – начала девочка.

– Он еще жив! – раздался возглас.

– Он споткнулся там, на верху лестницы и кубарем скатился вниз, – говорил кто-то из прислуги. – Думается, он сломал шею. Вот он.

Ганс, мужчина лет шестидесяти, совсем седой, лежал на лавке, с трудом хватая воздух. Изо рта у него вытекала струйка крови. Девочка, Грета, стояла рядом.

Агнесса склонилась над умирающим, Генрих присел рядом на колени.